У белорусов Святой Илья жнет жито. «Святы Илля —старая жнея». Можно было бы считать, что все дело в дате Ильина дня — он приходился на время жатвы (20 июня стар, стиля). Но святых на время жатвы много, для каждого дня есть какой-нибудь святой, а то и несколько. Есть и дни специально помеченные в народных святках жатвенными терминами — Прокофий Жатвенник (8 июня), Евстигней Житник (5 августа), Успенье — дожинки (15 августа, Хлебный спас (16 августа). Кроме того, покровительство Ильи над хлебом не ограничивается жатвой, он обеспечивает урожай, способствует росту злаков. На вопрос Богородицы, где был, Илья отвечает:
О том, что Илья способствует росту злаков, поют уже на Новый год — на Св. Василия. Вот украинская «щедровка»:
Рассказывая сказки, уважение к хлебу словаки, болгары, русские, немцы утверждают ссылкой именно на наказание от Ильи. Когда-то хлебный колос по всему стеблю шел, снизу доверху, Но какая-то женщина подтерла обмаравшееся дитя пучком колосьев (или куском хлеба). В наказание Св. Илья (или Бог) провел рукой по стеблю, обдирая зерна — и вовсе бы оставил растение без зерен, да собака взмолилась хоть на ее долю оставить. На том Илья и задержал руку. Вот почему колос теперь небольшой — только на самой вершине стебля (Афанасьев 1865, I: 434, 482; и др.). В словацкой песне на тот же сюжет сохранился предшественник Ильи в функции носителя возмездия — бог Паром (Перун):
Попечение громовержца над хлебом составляет в рамках индоевропейской мифологии специфически славянское явление, которое, несомненно, должно быть поставлено в связь с принадлежностью славянского громовержца к умерщвляемым и воскресающим богам, ибо все боги этого вида связаны с растительностью и, прежде всего, со злаками. В этом свете получают объяснение и те отмеченные В. Я. Проппом черты проводов-похорон антропоморфного персонажа, которые относятся к аграрной магии, к стимуляции плодородия земли — когда части растерзанного чучела разбрасываются по полю.
Выше уже говорилось об отворачивании грозовых туч хлебной лопатой и т. п.
На Украине хлебные крошки полагалось тщательно собирать, чтобы скормить домашней птице (Афанасьев 1869, III: 763).
На великорусских братчинах оставшиеся после пира хлебные крохи бросали на воздух — чтобы нечистая сила не портила ни деревни, ни полей (Сумцов 1885: 127 со ссылкой на Терещенко V: 150). Мы уже видели, что эти братчины с закланием быка (Николыцина, Петровщина) были некогда посвящены громовержцу. Бросание крошек вверх есть не что иное как их жертвоприношение Перуну.
Стар и млад
Кавказский рассказ о Пиръоне, забравшемся на медное небо и подбирающем крошки, видимо, и рисует Перуна, принимающего эту жертву. В связи с этим любовь Пиръона к детям и старикам приобретает весьма специфический оттенок: их он, видимо, тоже любил в том смысле, что часто «изволи собе» — требовал к себе, как того самого юношу-варяга в 983 г. в Киеве. Примечательно, что только те травы, собранные в купальскую ночь, считались целительными, которые сорваны стариками или детьми (Иванов и Топоров 1970: 366). Это стар и млад, излюбленные Перуном.
Русские сказки заполнены бесчисленными попытками разных сверхъестественных и чуждых существ съесть, заполонить, заполучить в жертву именно детей. В связи с этим такую популярность в России получили в XIX в. байки о тайных умащениях злобными евреями пасхальной мацы кровью христианских мальчиков — несмотря на очевидную еврейскую боязнь попадания любой крови (даже куриной) в пищу (она же перестает быть кошерной!).
А. А. Велецкая (1978) собрала большой материал об отправлении стариков к богу у древних славян. Перун и сам считался стариком. В кавказской «легенде» подчеркнуто долголетие Перуна: он жил 500 лет. Это равносильно тому, что его представляли стариком. Действительно в «Беседе трех святителей» Перун именуется старцем: «два ангела громная есть: елленский старец Перун и Хоре жидовин» (своими этническими определениями автор «Беседы», видимо, отмечал греко-языческие аналогии культу Перуна и юго-восточные, степные связи образа Хорса). У балтов тоже Перкунаса представляли отцом семейства и иногда именовали «старым отцом» (латыш. Vecais Tevs) (Иванов и Топоров 19746: 149-150). У немцев Тора называли «старым» (Grimm 1835: 957). Белорусы представляли себе Перуна иногда обладателем золотой бороды (Древлянский 1846: 17; Афанасьев 1868, И: 488, 769-770), и если Владимир снабдил своего Перуна в 980 г. лишь золотыми усами, то он тем самым омолодил его и модернизировал, подладив к идеальному образу воина-руса.
Афанасьев идентифицировал с Перуном того мифического Деда (в белорусских поверьях чернобородого), который опекает клады: при отрытии разражается буря с громом и молниями (Древлянский 1846: 10; Афанасьев 1868, II: 488), а потребный для обнаружения клада цветок папоротника, будто бы расцветающий в ночь на Ивана Купалу и в бурные рябиновые ночи, у хорватов прямо называется Перунов цвет (Афанасьев 1983: 237). По широко распространенному у восточных славян (особенно у белорусов) поверью, Перун (или заместивший его Илья, или Гром) пугает (белор. палохае — ср. всполохи огня), гоняет и убивает чертей, поражая их громом-молнией (перуном по-белорусски) (Иванов и Топоров 1970: 321-389). Репейник, «чертополох», видимо, причастный к этому делу, называют и «дедовником» (Афанасьев 1983: 243).
Любопытно сопоставить век, отпущенный Перуну (500 лет), с длительностью царствований Гефеста — Сварога и Гелиоса-Дажьбога в Египте по летописным переработкам извлечений из перевода хроники Малалы. Эпоха Сварога продолжалась неопределенно долго (время от потопа покрыто тремя царствованиями, последнее из них — «Феоста»-Сварога), а Дажьбога — всего 7470 дней, т. е. два десятилетия и полгода (ПВЛ под 1114 г.; Рыбаков 1981: 318).
Возрастная поляризация предпочтений Перуна (стар и млад), скорее всего, связана с тем, что это умирающий и воскресающий бог. Такой характер божества акцентирует внимание на смерти и рождении, а отсюда — на старости и детстве. Умирающий бог (а значит, и его воплощение) должен быть стар. Рождающийся бог (а значит, и его воплощение) должен быть юн.
Почти все воплощения бога, рассмотренные до сих пор в данном исследовании, принадлежат к его ипостаси умирающего божества — соответственно с праздником, организованным вокруг проводов или похорон бога. Даже Ярило, фаллическая ипостась Перуна, изображался в основном в виде старика. Пожалуй, лишь в царевиче, растущем в бочке, можно видеть воплощение возродившегося бога. Но его рождение отдалено от самого праздника, во время праздника рождение еще только запланировано.
Святки: от Бадняка к Божичу
