присяжных почти не занял времени. Во-вторых, процесс протекал в атмосфере скорее любопытства, чем напряженного ожидания. По общему мнению, окружной прокурор снова собирался сделать из себя форменного осла. Как ехидно замечала одна из газет: «Если не удалось с мужем, попробуй с женой». Это было несправедливо по отношению к де Анджелусу, но пресса редко беспокоится о справедливости.
Генри Бартон ухватился за подвернувшуюся возможность. Насмешка стала его главным оружием при перекрестном допросе свидетелей обвинения, а там, где это не удавалось, он использовал инсинуации. Например, когда детектив Мэк давал показания о визитах его и сержанта Вели в квартиру Маккеллов, адвокат осведомился:
— Давно вы прикомандированы к этому участку, детектив Мэк?
— Два года.
— Давайте возьмем последние шесть месяцев. За это время вам приходилось посещать другие квартиры поблизости от дома Маккеллов?
— Да, сэр.
— По официальному поводу?
— Да, сэр.
— В качестве полицейского детектива?
— Да, сэр.
— Расследуя насильственные проникновения, вооруженные ограбления, взломы и так далее?
— Да, сэр.
— Один из таких случаев произошел в прошлом августе в доме, соседнем с домом Маккеллов?
— Да, сэр, но…
— В этом случае горничная была связана, а хозяйка подверглась нападению и ограблению?
Окружной прокурор заявил энергичный протест на обычных основаниях: вопросы не имеют отношения к делу, и после переговоров с судьей упомянутые вопросы и ответы было приказано вычеркнуть, однако у присяжных уже создалось впечатление, что район дома Маккеллов подвергался регулярным атакам грабителей, что и являлось целью Бартона.
Утром третьего дня процесса Эллери мрачно изучал цветную фотографию тощей манекенщицы в вечернем платье из коллекции Шейлы Грей под названием «Леди Нира», когда к нему неожиданно явились отец и сын Маккеллы.
Он выпрямился в коляске, придав ногам в гипсе более удобное положение.
— Что-то случилось?
— Расспрашивая мою жену на прошлой неделе, — начал Эштон Маккелл, возбужденно сверкая глазами, — вы упомянули, что телевизор был ее единственным контактом с внешним миром.
— Ну?
— Взгляните на это!
— Пришло с утренней почтой, — добавил Дейн.
Это был конверт, адресованный миссис Эштон Маккелл. Внутри лежало письмо на бланке компании «Принцесса», производящей мыло, с подписью ее четвертого вице-президента Джастина А. Лэттимура.
Эллери улыбался, читая письмо:
«Дорогая миссис Маккелл!
Наш расчетный отдел сообщил мне, что чек на сумму пятьсот долларов, который был отправлен Вам более трех месяцев назад в качестве приза за названное Вами в нашей программе счастливое число по телевидению вечером 14 сентября, так и не был обналичен.
Поэтому я пишу Вам с целью выяснить, получили ли Вы упомянутый чек. Если нет или же если по какой-то причине Вы не желаете его обналичивать, пожалуйста, свяжитесь с нами при первой удобной для Вас возможности.
Искренне Ваш…»
— Похоже, — заметил Эллери, — это последняя соломинка, которая сломает спину окружного прокурора.
— Наверняка! — подхватил Дейн.
— Давайте не будем возлагать на это слишком много надежд, — предостерег его отец. — К тому же я не могу понять, почему Лютеция не рассказала об этом нам.
— Разве ты не знаешь маму, папа? Она просто об этом забыла.
— Но приз? — пробормотал Эллери. — Чек?
— Что деньги ей и что она деньгам?[47] — радостно перефразировал Дейн. — А призы означают публичность. Ее ум инстинктивно шарахается от подобных вещей.
— Посмотрим. Свяжитесь с этим Лэттимуром и постарайтесь притащить его сюда. Мы должны все разузнать, и как можно скорее.
Один телефонный звонок от знаменитого Эштона Маккелла обеспечил присутствие четвертого вице- президента Джастина А. Лэттимура в палате Эллери во второй половине дня. Лэттимур оказался холеным джентльменом, не пренебрегающим косметикой и (Эллери в этом не сомневался) накладными волосами. Казалось, он не мог решить, выражать ли ему почтение промышленному магнату или высокомерие при виде какого-то писаки, да еще с ногами в гипсе.
— У нас есть утренняя пятнадцатиминутная программа для «Садси Чиппос», — говорил мистер Лэттимур, очевидно решив, что ситуация требует перечисления всех радио- и телепрограмм компании «Принцесса», — и еще одна пятнадцатиминутная передача во второй половине дня с рекламой нашего мыла «Принцесса Белинда» и «Принцесса Анита». Утреннее шоу называется «Семья доктора Долли», а послеполуденное — «Жизнь и Лори Луис». В прошлом сезоне телепрограмму «Час «Принцессы» вел комик Бо Бансон. Буду с вами откровенен, джентльмены, — это шоу явилось бомбой. Рейтинги просто зашкаливали. Для этого сезона один наш парень из рекламного агентства придумал еще более интересную штуку. От эстрадного представления нам пришлось отказаться… — Лэттимур кашлянул. — Хотя наш председатель совета считал Бансона одним из лучших в шоу-бизнесе, нужно было обновлять формат. Во время передачи в среду вечером — как вам, безусловно, известно, мы в эфире в прайм-тайм, с десяти до одиннадцати, — операторы обзванивали зрителей и спрашивали, смотрят ли они «Час «Принцессы». Конечно, большинство отвечали «да» и немедленно переключали телевизор на наш канал, если он уже не был настроен. Отвечавших утвердительно переводили в прямой эфир, и Бо Бансон лично обращался к ним по телефону, предлагая угадать счастливое число от одного до десяти тысяч. Число это выбирала ЭВМ перед началом передачи, и его не знал даже ведущий — он получал его в запечатанном конверте, который время от времени показывал зрителям, отпуская шутки на этот счет — дабы стимулировать их интерес, понимаете?
Эллери пробормотал, что понимает, но, судя по его тону, он предпочел бы временно оглохнуть. На какую-то долю секунды лицо мистера Лэттимура, выглядевшее так, будто он каждый час тер его мылом «Принцесса Белинда» и «Принцесса Анита», а быть может, и «Садси Чиппос», омрачилось, но в следующий миг на нем вновь заиграла улыбка.
— Весь прикол заключался в том, что выигрывали все. Первый приз — десять тысяч долларов — получали те, кто угадал число с отклонениями плюс-минус двадцать пять от настоящего счастливого числа. Скажем, счастливое число выпало на 8951. В таком случае любое число от 8926 до 8976 считалось попаданием в яблочко. Если же в яблочко попадало несколько конкурсантов, первый приз получал тот, кто назвал число ближайшее к счастливому, второй — две тысячи долларов — тот, кто назвал число ближайшее к первому, третий — тысяча долларов — доставался назвавшему число ближайшее к второму, четвертый приз — пятьсот долларов — уходил к угадавшему число ближайшее к третьему. Остальные получали утешительные призы по сотне долларов.
Неплохая идея, верно? — Лицо мистера Лэттимура помрачнело вновь. — К сожалению, это продолжалось только четыре недели. Не только потому, что Б.Т. считал затею неудачной, так как она, по его словам, принижала достоинства продукции «Принцессы», — я имею в виду Б.Т. Уорлисса, председателя совета, — но, говоря откровенно, возникли серьезные юридические проблемы. Антилотерейные законы,
