колокола. Она зарылась головой в подушку, но потом со вздохом поднялась, сощурившись от яркого солнечного света.
Судя по всему, в деревне что-то случилось.
Зевнув, Розали подошла к окну. Солнце слепило так, что даже свежая изумрудная трава казалась в его свете выцветшей и белесой.
Вдалеке, там, где виднелись очертания домов, синее горячее небо было подернуто тусклой дымкой. Что это?
Редеющие облака? А может, дым? Нахмурившись, Розали быстро вышла из комнаты.
– Мирель, – позвала она, спускаясь по лестнице, но никто не ответил.
Внизу царила непонятная суматоха. Люди торопливо вбегали через главный вход, дверной молоток каждый раз громко стучал, когда дверь распахивалась настежь, отовсюду слышались тревожные голоса.
На повороте лестницы Розали увидела Мирель.
– Что случилось? – нетерпеливо спросила она. – Я слышала, в деревне звонил колокол…
– Мадемуазель, там пожар, уже сгорело несколько домов, огонь приближается к церкви… Они просят помощи.
Розали вдруг похолодела от внезапного страшного предчувствия.
– Что можно сделать с огнем в такую жару? – растерянно спросила она, ища глазами Рэнда. – Я слышала, уровень воды в Луаре упал, ее не хватает даже для питья, не говоря уже…
– Рози, что ты здесь делаешь? – послышался взволнованный голос Рэнда, и он, обойдя Мирель, приблизился к Розали.
Она с тревогой посмотрела на него.
– Что ты собираешься предпринять? Ведь ты не пойдешь в деревню, правда? – спросила Розали, чувствуя, что сердце ее бьется резкими сильными толчками.
Рэнд, не отвечая, молча смотрел на нее, потом, словно очнувшись от задумчивости, произнес:
– Рози, почему ты стоишь здесь? Боже мой, на тебе же ничего нет! Эта тонкая ночная рубашка…
Он взял ее за руку и увлек за собой.
– Здесь столько людей, все смотрят на тебя…
– Прости, я не подумала об этом.
Они быстро шли через анфиладу комнат, и Розали с беспокойством смотрела на Рэнда. Волнение ее возрастало.
Наконец они вошли в ее спальню, и Рэнд закрыл дверь.
– Пожалуйста, не ходи туда, – сказала она, готовая умолять его, если он будет упорствовать. – Есть сотни других, они обойдутся без тебя.
– Не бойся, ничего со мной не случится, – уверенно ответил Рэнд. – Пойми, я не вправе сидеть сложа руки, зная, что может понадобиться моя помощь. А кроме того, разве я похож на труса?
– Ах, Рэнд, ведь это даже не твоя деревня, – проговорила она, чувствуя, как слезы начинают застилать ей глаза. – Пожалуйста, останься.
– Милая… – Рэнд обнял ее. – Пойми…
Розали обиженно отвернулась, уже зная, что он на этот раз не уступит ей и сделает по-своему.
– А что, если бы колокол звонил здесь, в замке? – тихо проговорил он. – Не думаю, что мы были бы рады, если б люди не пришли к нам на помощь.
– Но.., ты сказал.., ты сказал, что готов выполнить любое мое желание. Так вот, я хочу, чтобы ты остался!
Рэнд вдруг замер.
– Это нечестно, Рози, – тихо произнес он.
Конечно, Розали понимала, что он прав, но она ничего не могла поделать с собой, со своим страхом за его жизнь.
– Пожалуйста!
– Нет! – решительно, но мягко ответил он, глядя на нее.
И она не выдержала.
– Ну тогда иди и забудь все, что я тебе говорила! Я больше никогда ни о чем не попрошу тебя!
Она пыталась вырваться из его объятий, но Рэнд крепко держал ее.
– Не отворачивайся, Рози.
– Оставь меня!
Он наклонился к ней и губами прикоснулся к ее мокрым от слез щекам.
– Уходи, – задыхаясь, говорила она, но, почувствовав горячее прикосновение его губ, вдруг изменилась и стала покорной и тихой.
С рыданиями Розали повернула свое лицо навстречу его губам, и все окружающее мгновенно растворилось в полной абсолютной темноте, где Рэнд был единственной реальностью, которую она постигла, бессмертной сутью всех вещей и явлений.
Прохладный чувственный мрак струился в ней стремительными пьянящими потоками, заставляя дрожать от призрачного наслаждения. Она шептала его имя, и ей казалось, что голос ее доносится из какого-то дальнего далека.
Но Рэнд вдруг осторожно разжал ее руки, обвитые вокруг своей шеи, и Розали показалось, что тело ее безжалостно разорвали на две части.
– Держи меня, – простонала она, и темное сладострастное пламя обожгло ее нервы и чувства, – Не оставляй меня, Рэнд, люби меня!
Он вздрогнул и открыл глаза, пытаясь понять, какой смысл Розали вложила в эти слова. Рэнд хотел было ответить, но не мог. Никогда еще не говорил он о любви, а теперь, наверное, было не время.
'Трус', – подумал он, заставляя себя оторваться от нее, и прошептал:
– Я скоро вернусь, Рози.
Она опустила глаза, синие и тревожные, как взволнованное море.
– Никуда не уходи из замка, слышишь, – сказал он, легонько тряхнув ее за плечи, как бы желая убедиться, что она слышит его слова. – Ни шагу из замка, Рози. Ты понимаешь меня?
– Понимаю, – пробормотала она.
'Рэнд, люби меня!'
Невнятные глухие рыдания теснили ей грудь, переполняли ее, но она не плакала и не молила его о любви и жалости. Молча смотрела она, как Рэнд вышел, тихо закрыв за собой дверь.
День клонился к вечеру, и небо постепенно начало темнеть. Розали и Мирель сидели в гостиной у окна и смотрели на яркое зарево.
Пожар в деревне полыхал с нарастающей силой. Сейчас он был отчетливо виден, и заходящее солнце висело над ним и все ниже и ниже опускалось в безликие красные всполохи, пока окончательно не потонуло в огненной пропасти.
Шло время, а женщины в замке д'Анжу напряженно и терпеливо ждали, так как все мужчины и юноши, включая Гильома, Джереми, Элизара и месье Альвина, ушли в деревню.
Вздымавшееся вдали пламя надвое разбило линию горизонта. Сгорела, наверное, половина деревни, и Розали с жалостью думала о тех, кто потерял сейчас своих близких, и чувствовала холодный страх при мысли, что с Рэндом тоже что-нибудь случилось.
Она больше не сетовала на то, что он не послушался ее. Это было так похоже на него – броситься спасать незнакомых ему людей.
Что, если сейчас он оказался в ловушке и задыхается в едком дыму? Что, если он пострадал от этого обезумевшего пламени, видного даже на расстоянии?
Розали терпеливо ждала, отослав всех спать, и повторяла снова и снова, что ей нельзя покидать замок…
Она представила вдруг гнев Рэнда, когда он узнает, что ее нет в замке, что она посмела ослушаться его… Ax, но если сидеть вот так и ждать, только ждать и ждать в бессмысленной неизвестности, можно просто сойти с ума! Она не хотела больше терпеть это напряжение и тревожные опасения, терзающие
