Мужчина медленно покачал головой.
– Я знаю. Вы – се дочь.
– Да.
Она хотела было отойти в сторону, но он, внимательно наблюдая за ней, казалось, готов был помешать ей сделать следующее движение.
– Меня держат взаперти целую вечность, – сказала Розали. – Почему вы делаете это? Кто вы?
– Мне очень жаль, мисс Донкастер.
– Это не мое имя, – резко ответила Розали. – Меня зовут Розали Бел…
– Это не имеет никакого значения, – прервал он, подходя ближе. – Люси принадлежала мне, а вы – ее дочь, и, значит, вы тоже принадлежите мне.
– Люси.., принадлежала вам? – шепотом переспросила Розали.
Что это могло значить?
– Вы… Донкастер?
Он усмехнулся от такого предположения и тряхнул черными с проседью волосами.
– Я – граф Ротерхэм.
Розали побледнела.
– Я не понимаю вас, – с усилием выговорила она, – Люси никогда не принадлежала вам. Она была влюблена в Джорджа Браммеля!
– Молчите, – хрипло произнес он, лицо его исказила внутренняя мука.
Розали вздрогнула, но продолжала прямо смотреть ему в глаза.
Граф улыбнулся.
– Какая отчаянная смелость!
– Моя мать боялась вас? – спросила Розали.
– Если бы она хранила верность, у нее не было бы причин бояться меня. Я очень любил ее. Она была ангелом во плоти – мне все нравилось в ней… Мою страсть никто, кажется, не понимал, и уж, конечно, не этот трус, ваш отец… Я любил ее застенчивость, ее безмятежность, ее прозрачную кожу и длинные волосы…
Он взял локон Розали и долго держал в руках, лаская его бледными худыми пальцами.
– Ваши волосы даже длиннее, чем у нее. И у вас ее глаза… Вы знаете это?
Розали покачала головой.
– Голубой цвет Донкастеров, – продолжал Ротерхэм. – Отличительная черта их рода – темно-голубой, почти фиолетовый оттенок глаз…
– О, – с удивлением произнесла Розали, – я думала, что наследовала…
– Вы думали, что если его глаза голубые, то, значит, и ваши тоже, – горько проговорил он. – Нет, вовсе нет.
Глаза Браммеля не такие яркие, как ваши, не такие страстные и выразительные.
– Можете говорить что угодно о нем, – сказала Розали, чувствуя, что по ее телу начинают бегать мурашки от его прикосновений.
'Он хочет затащить меня в постель', – с ужасом думала она. Потом, улыбнувшись неуверенной, дрожащей улыбкой, произнесла с деланным спокойствием:
– Ничто не изменит того факта, что он мой отец и что Люси выбрала именно его…
Ротерхэм мрачно выругался и, подойдя совсем близко, прижал ее к стене. Розали чувствовала его тело сквозь тонкие покровы ткани и попыталась отстраниться, но Ротерхэм крепко держал ее в своих объятиях.
– Почему же вы не кричите? – спросил он, и Розали почувствовала его дыхание на своей щеке.
– Не вижу смысла, – прошептала она. – Нет, я не стану кричать. Я знаю, вы хотите напугать меня, но вам это не удастся. Я не боюсь вас, я просто испытываю к вам отвращение, точно так же, как моя мать.
– Ты просто потаскушка, точно такая же, как твоя мать, – прошипел Ротерхэм, сжимая ее так сильно, что Розали не могла уже дышать. – Я знаю все о твоих отношениях с Беркли, об этом знает каждый! Но теперь ты будешь мне наградой за все то время, когда я любил Люси и не мог насладиться ею!
– Вы – сумасшедший! Я не Люси! – закричала Розали.
– Ложь! Во всяком случае, ты – часть ее, – возразил он, закрывая глаза. – Ты чувствуешь все, как будто ты – она! О Боже, ты смотришь на мир ее глазами!
Он застонал и попытался поцеловать Розали.
– Я искал тебя с той самой минуты, как Люси ушла из жизни, – пробормотал он. – Все эти годы я знал о твоем существовании, с того самого момента, как увидел ее во Франции, беременную тобой. Маленькая дрянь! Она носила в утробе отродье Браммеля, будучи помолвлена со мной!
Розали, не в силах более вынести это, закричала, пытаясь ударить его, но Ротерхэм легко схватил ее за запястья и сжал их так сильно, что пальцы ее побелели. – – Вы заплатите за все своей жизнью, – проговорила Розали, не узнавая свой голос. – Если я не убью вас, то кто-нибудь другой отомстит за меня!
– Ты имеешь в виду своего любовника, – сказал Ротерхэм, прикасаясь к ее груди. – Учти, ты никогда больше не увидишь его. А если убежишь, то он будет убит в течение часа после твоего побега.
– Нет!
Розали отчаянно боролась с ним, вырываясь из его объятий, и в очередной попытке освободиться с силой ударила его в шею. Ротерхэм на секунду разжал пальцы, открытым ртом глотая воздух, а Розали, воспользовавшись его замешательством, побежала к двери. Она повернула ручку и с облегчением почувствовала, что та поддалась. Отворив ее, Розали что было сил устремилась прочь. Она слышала позади громкий топот и бежала как безумная по направлению к холлу, а оттуда к бесконечно длинной лестнице, ведущей к выходу.
Все плыло у нее перед глазами – застывшие в изумлении фигуры слуг, горничная, зачем-то бегущая ей навстречу…
Розали неслась по лестнице, но на повороте споткнулась и упала на гладкие мраморные ступени.
Она слышала за спиной звук приближающихся шагов Ротерхэма. Тяжело дыша, Розали поднялась и снова рванулась вперед, как внезапно дорогу ей преградила чья-то фигура.
Не успев увернуться, Розали столкнулась с человеком, стоявшим у нее на пути, поскользнулась и вдруг отчетливо поняла, что сейчас упадет и умрет.
И в тот момент, когда она уже падала на холодный мрамор, кто-то вдруг легко подхватил ее.
Из последних сил Розали вцепилась в отвороты сюртука своего спасителя в отчаянной немой мольбе о помощи.
– Успокойся, Рози, любовь моя, – услышала она голос Рэнда. – С тобой все в порядке?
Задыхаясь, она произнесла:
– Ротерхэм…
Розали пыталась объяснить ему, но волнение мешало ей.
Рэнд прервал ее, коснувшись пальцем ее губ:
– Я все знаю.
Он был так великолепно спокоен и силен!
Розали устало прислонилась щекой к его плечу.
Рэнд взглянул на Ротерхэма.
– Я с большим удовольствием задушил бы тебя голыми руками, – произнес он. – Однако если ты предпочитаешь какой-нибудь другой способ, я сделаю тебе одолжение.
Ротерхэм улыбнулся.
– Я предпочитаю сражаться на шпагах, – ответил он.
– Согласен.
– Оружие внизу. Соблаговолите следовать за мной…
– Я готов, – вежливо ответил Рэнд, сбрасывая сюртук.
Розали хотела просить Рэнда, чтобы он увел ее отсюда и забыл о Ротерхэме, но понимала, что Рэнд ни за что не согласится на это.
