— Я сказала матери и Каро, что иду на прогулку.
— Это все? Ты не упомянула меня?
— Они знали, что я вышла, чтобы увидеть тебя.
Бэн усмехнулся.
— Тогда это немного скромно, говоря, что ты только идешь на прогулку, не так ли?
Она изобразила обиду, отворачиваясь и направляясь к дому, но притормозила, чтобы бросить через плечо.
— Если тебе неприятна моя компания, то так и скажи.
— Я никогда не говорил этого, — он отодвинулся на несколько дюймов и указал на место рядом с собой. – Присядь.
— Там слишком узко, я не смогу нормально разместиться.
Его улыбка была дьявольской.
– А ты попробуй.
Адди удалось втиснуться рядом с ним и заполнить остававшееся пространство.
– О, я не могу даже дышать.
— Я не жалуюсь, — он наклонился к ее склоненному рту. Ее язык встретил его, опаляя, обжигая, предлагая и пробуя на вкус, пока кровь Бена не забурлила с увеличивающейся энергией. Он издал глубокий благодарный стон перед тем, как отстраниться от нее, помня о потребности в соблюдении приличий. Он неуклюже установил пальцы на струнах и осмотрел гитару так, будто впервые ее видел.
— Я что, знал раньше, как играть на этой штуковине?
Она хихикнула, уткнувшись ему в шею, наслаждаясь ароматом его кожи.
– Да. И сыграй что-нибудь красивое для меня.
Он склонил голову к гитаре и подчинился. Навязчивая мелодия, которую она слышала многими ночами, будучи одинока в своей постели, казалось, витала вокруг них. Она потерлась щекой о его плечо, глаза прикрылись в блаженной неге.
– Это звучит так грустно.
— Это, — он продолжал играть, многозначительно глядя на нее, — это напоминает мне тебя немного.
— Я не грустна.
— Но и не совсем счастлива.
Его понимание лишало сил, и Адди не могла отрицать этого. Она была бы счастлива, если бы не боялась за Рассела, если бы не было такой враждебности между «Санрайз» и «Дабл бар», и если бы ее отношения не были причиной страданий Мэй, и если бы заботы о ее собственном прошлом могли бы быть решены… что ж, был целый перечень вещей, о которых нужно было беспокоиться.
— Нет, я не совсем счастлива, — допустила она. – А ты?
— Иногда.
Она сделала раздраженное лицо.
– Мужчинам проще, чем женщинам, быть счастливыми.
Бен смеялся открыто.
– Никогда прежде не слышал ничего подобного. Почему ты считаешь, что нам проще в этом?
— Вы можете делать все, что только захочется. И ваши потребности настолько просты! Хорошая еда, случайная выпивка с парнями, женщина, чтобы согреть постель – и вы находитесь в экстазе.
— Ну, держись, — сказал он. Его глаза горели злым весельем, когда он отложил в сторону гитару и повернулся к ней, ложа свои руки на ее бедра. Он были окружены трелью сверчка и шепотом бриза.
— Есть несколько пунктов, которыми ты пренебрегла.
— О? В чем же еще вы нуждаетесь, кроме того, что я уже назвала?
— В семье, с одной стороны.
— Большой или маленькой?
— Большой, конечно.
— Конечно, — отозвалась она эхом, слегка скривившись. – Ты бы не сказал того же, если бы был женщиной, которая должна родить детей.
— Вероятно, нет, — уступил он и улыбнулся. – Но, говоря как мужчина, мне нравится идея насчет где-то с полдюжины.
Было трудно представить его отцом. Он слишком хорошо подходил на роль амурного холостяка.
– Не могу себе представить, что ты стерпишь дом, наполненный детьми, одного ребенка, срыгивающего тебе на рубашку, и другого, изо всех сил дергающего тебя за штанину.
— Так уж случилось, что мне нравятся дети.
— Даже грязные?
— Не знал, что бывает другой вид.
— Как ты можешь знать, что они тебе нравятся? – требовала она.
— У меня есть племянник и племянница, и они...
— Это только двое, — сказала она торжествуя. – Двое сильно отличаются от шестерых.
— Чего ты добиваешься?
— Я всего лишь хочу обратить внимание на то, сколько времени, внимания и беспокойства потребует эта полудюжина детей.
— Таким образом, ты не планируешь шестерых?
— Нет, это уж слишком! Двоих или троих достаточно…
— Замечательно. Главное, чтобы один из них был мальчик
— Шовинист! – проворчала она. — Ты получишь три возможности, и если все они окажутся девочками – очень жаль. Рождение слишком многих детей делает женщину старой прежде времени. И, кроме того, я была бы настолько занята этими шестью, что у меня совсем не хватило бы времени на тебя. И я всегда также слишком бы уставала для занятий любовью и…
— В твоих словах есть смысл, — сказал он торопливо. — Хорошо, мы сделаем троих.
— Бен, теперь, когда мы говорим о нашем будущем, есть нечто, что меня беспокоит…
— Позже, — сказал он. Его дыхание ерошило тонкие волоски у нее на затылке. Она подскочила, поскольку почувствовала нежный укус его зубов.
— Но это важно. Это насчет нашего брака и…
— Адди, я не собираюсь сидеть здесь и тщательно разбирать список. – Его руки переместились вверх, обхватывая талию и задерживаясь под грудью. – Не сейчас. Это – первый раз, когда я с тобой наедине с прошлой ночи.
Слабая боль обосновалась у нее в груди, ощущение, требующее успокоительного касания его рук.
— Я скучал по тебе сегодня, — бормотал он.
Она, выгнулась назад и оттеснила его.
– Важно поговорить об этом. Есть кое-что, что мы должны понять друг в друге. Это и есть своего рода ухаживание.
Бен вздохнул, отпуская ее, и оперся руками на согнутые колени. Он послал ей косой взгляд полный сарказма.
– Что же такого ты не понимаешь, что не может подождать?
— Это кое-что, что ты не понимаешь во мне.
Внезапно его глаза стали тревожными.
– Продолжай.
— Есть вещи, вы которых я нуждаюсь… это не может быть обычный брак. Я отличаюсь… от других здешних женщин.
— Я не буду спорить с этим.
— Я беспокоюсь о том, что будет представлять собой брак между такими людьми как мы. Мы оба решительны, и у каждого из нас имеются собственные суждения.
— Согласен. Нам придется найти множество компромиссов.
— Но есть некоторые вещи, по поводу которых я не хочу…не могу пойти на компромисс, — она
