Бахтин узнал это кольцо. Оно было на руке Лены в день их последней встречи в Петербурге.
Он вышел в коридор. Посол и Манцев продолжали о чем-то беседовать.
– Господин посол, – Бахтин подошел к ним, – вам приходилось бывать в этой квартире? – Конечно.
– Были ли у господина Кручинина какие-то редкие ценности?
– Да, у него в гостиной находилась необычайная коллекция изделий Фаберже. – Я попрошу вас пройти со мной. – Конечно.
Посол брезгливо переступил через убитого, увидел труп Кручинина и снял котелок. – Это ужасно.
– Я прошу вас внимательно осмотреть гостиную. Есть ли здесь предметы, о которых вы говорили? – Голос Бахтина был служебно-будничен.
Посол прошелся по комнате, внимательно разглядывая разбитые стекла горок. – Коллекции нет.
– Благодарю вас. Держал ли господин Кручинин в доме служебные документы? – Что вы имеете в виду? – Бланки паспортов.
– Уверен, что нет, – запнувшись на секунду, ответил посол.
– Благодарю. Но мне бы хотелось, чтобы вы еще раз подумали. – Господин Бахтин! – возмутился посол.
– Господин посол, представьте, что паспорта попали в руки бандитов. Следовательно, они воспользуются ими для новых убийств и грабежей. Подумайте, граждане королевства Швеция занимаются в Москве уголовным промыслом.
– Я поговорю с господином послом, – вмешался в разговор Манцев.
Ну вот, пора идти в соседнюю комнату. Бахтин уже знал, что увидит там. И знание это страшило его, отзываясь в сердце острой болью. На ковре лежала полуголая Лена.
– Ее изнасиловали сначала, потом застрелили, – сказал за спиной Бахтина врач. – Литвин, нашли что- нибудь рядом с убитой? – Ничего.
– Посмотрите внимательно еще раз. Поднимите тело, ковер ощупайте…
Бахтин вышел в соседнюю комнату. Закурил, повернулся к окну. Не думал он, что увидит в последний раз ее мертвой. Вошли жиганы, надругались над его первой любовью, изнасиловали хором, а потом застрелили. И в этом виноваты все. И те, кто пришли сегодня, и те, кто под видом ломки старого позволили ворам и бандитам хозяйничать в его родном городе. Он смотрел в окно и не видел ничего. На темном стекле, словно на экране электротеатра, возникали воспоминания. Они были щемящи и нежны.
За что Господь послал ему все эти испытания? Тюрьму, расстрельный подвал, смерть Лены. И он чувствовал, как к острому ощущению горя и утраты примешивается такое же пронзительное чувство ненависти. К Рубину, Сабану и всем тем, кто разрушил его мир, испохабил жизнь. Лишил всего, что он заработал тяжелым трудом. И постепенно это чувство поглотило в нем все остальное, стало главным, как совсем недавно в камере Бутырской тюрьмы. Воспоминания обожгли на несколько минут и погасли. Исчез молодой романтический петербургский житель. У окна в комнате опять стоял человек, пришедший в этот город мстить.
– Александр Петрович. – Литвин дотронулся до его плеча. Бахтин повернулся. – Где швейцар, Орест? – Сейчас приведу. – На кухню.
На кухне сидели два чекиста в кожаных куртках и ели консервы. – Вон отсюда, – рявкнул Бахтин.
– Чего? – Один из них встал, угрожающе надвинулся. – Ты, ошметок полицейский… – Вон, – Бахтин достал наган, – застрелю, суки.
– Ты чего… Чего… – Второй чекист попытался встать, но упал с табуретки.
На шум вошел Мартынов. Он увидел консервы, хлеб, наган в руке Бахтина. – Вон, – скомандовал он. – Погодите, – Бахтин спрятал наган, – Алфимов. – Здесь я. – Обыщи их.
– По какому праву… – заорал тот, что полез первым.
– По праву революции, – с удовольствием ответил Бахтин.
Они с Мартыновым вышли, а через некоторое время Алфимов вывел этих двоих.
– Наворовали, сволочи, – обратился он к Мартынову. – Арестовать.
– Вы, Федор Яковлевич, не расстраивайтесь, – Бахтин дотронулся до кожаного рукава Мартынова, – это всегда было и всегда будет.
– Нет, не будет, – зло ответил Мартынов, – выжжем каленым железом. – Ну-ну, давайте. Где швейцар? – Здесь я. – Пошли. В кухне Бахтин сел рядом со швейцаром. – Ну, братец, излагай.
– Приехали они заполночь… Значит, мне позвонили. Я им: кто, мол? Они: мы из чеки. Я открыл. Старший ихний одет как барин, с кольцами…
– Стоп. – Бахтин достал фотографию Сабана. – Он?
Швейцар повернул карточку к свету, поглядел внимательно. – Ну! – Точно он. – Они документы показывали? – Бумажки, везде штамп ЧК. – А этого не было? – Бахтин достал фото Рубина.
– Был, господин начальник, точно, он мне-то документы и показывал. – Литвин! – позвал Бахтин. И когда тот вошел, скомандовал: – Снимите показания. – Опознал? – В цвет.
На Лубянке Мартынов позвал Алфимова в свой кабинет. – Миша, ты знаешь, кого убили на Сретенском? – Консула с женой.
– А ты знаешь, что его жена – первая любовь Бахтина. Мне Литвин об этом рассказал. – Ну прямо роман, Федор.
– Только с плохим концом. На Александре Петровиче лица нет. Такое пережить. Тюрьму нашу, потом
