румянец был виден даже в темноте, освещаемой лишь звездами. Ни одна приличная молодая леди не должна отвечать на подобный вопрос. После долгой молчаливой борьбы с собой она коротко кивнула.
Это маленькое подтверждение заставило его внутренности сжаться и затрепетать от сильного расстройства. Проклятие, он никогда прежде не находил желанной девственницу. И все же он хотел ее с невероятной силой… хотел обладать ею и целовать каждый дюйм ее невинного тела… хотел заставить ее кричать и стонать. Он хотел переживать минуты спокойствия, когда они будут лежать вдвоем, вспотевшие и умиротворенные после мгновений страсти. Право интимно касаться ее, как и где он пожелает, казалось ему достойным любой цены. Но ему все равно никогда не обладать ею. Он отказался от любого шанса на это много лет назад, еще до того, как они встретились. Возможно, если бы он по-другому прожил свою жизнь… Но он не мог избежать последствий своего прошлого.
Спрятав свою тоску за насмешливой улыбкой, Эндрю развел руками, чтобы указать, что факты говорили за себя.
– Красивая незамужняя двадцатишестилетняя девственница. Вывод только один… ледяная дева.
– Это не так! Во мне гораздо больше страсти и искреннего чувства, чем когда-либо будет у вас! – Ее глаза сузились, когда она увидела, что ему весело. – Не смейте смеяться надо мной! – Она бросилась на него, подняв руки, словно хотела ударить.
Подавив смех, Эндрю схватил ее за предплечья и заставил не двигаться… пока не понял, что она пытается вовсе не расцарапать ему лицо, а обнять его руками за шею. Пораженный, он ослабил хватку, и она немедленно обхватила его затылок. Она использовала весь свой вес, чтобы заставить его склонить голову. Он слегка сопротивлялся ей, вглядываясь в ее личико со смущенной улыбкой. Он был настолько больше нее, что любая попытка с ее стороны насильно заставить его что-нибудь сделать была смехотворной.
– Каролина, – произнес он неверным от удивления и желания голосом, – ты, случайно, не пытаешься поцеловать меня?
Она неистово продолжала дергать его за шею, рассерженная и решительная. Она что-то бормотала себе под нос, фыркая, как рассерженный котенок.
– …покажу тебе… заставлю тебя пожалеть… я сделана не изо льда, самоуверенный и высокомерный
Эндрю больше не мог это выносить. Когда он увидел эту маленькую возмущенную женщину в своих объятиях, он потерял способность разумно мыслить. Он мог думать лишь о том, как сильно он ее желает, а несколько украденных мгновений в розарии ничего по большому счету не изменят. Он почти сходил с ума от желания ощутить ее вкус, коснуться ее, крепко прижать ее тело к своему. Пусть остальной мир катится к черту! И он позволил этому случиться. Он расслабился, опустил голову и позволил ей притянуть свои губы вниз к ее губам.
Нечто неожиданное произошло при первом касании ее сладких губ – невинно сжатых губ, потому что она не знала, как правильно целоваться. Он ощутил, как ужасная боль сжала его сердце, пока он не почувствовал, что крепкая стена вокруг него дала трещину и внутрь проник жар. Она была такой легкой и податливой в его руках, запах ее кожи манил в сто раз сильнее роз, ее хрупкая спина выгибалась, поскольку она старалась теснее прижаться к нему. Чувства нахлынули слишком сильно, слишком быстро, и он застыл, не зная, куда девать руки, опасаясь, что если он хоть немного пошевелится, то раздавит ее.
Он повозился со своими перчатками, стянул их и бросил на землю. Осторожно он коснулся спины Каролины и скользнул ладонью к ее талии. Его другая рука дрожала, когда он нежно обхватил ее затылок. Господи, она была совершенной – ворох муслина и шелка в его руках – и слишком сладкой, чтобы быть настоящей. Его дыхание вырывалось из легких сильными толчками, а он старался сохранить нежность в своих движениях, когда прижал ее теснее к своему сильно возбужденному телу. Увеличив давление, он убедил ее разжать губы и коснулся своим языком ее языка, нашел ее опьяняющий вкус. Она слегка вздрогнула от чувства незнакомой близости. Он знал, что так целовать девственницу непозволительно, но ничего не мог с собой поделать. Из глубин его горла вырвался успокаивающий звук, и он углубил поцелуй, исследуя темный жар ее рта. К его удивлению, Каролина застонала и расслабилась в его руках, раскрыв губы и включившись в танец языков.
Эндрю не ожидал, что она будет такой пылкой и восприимчивой. Она должна была бы оттолкнуть его. Но она покорялась ему с ужасной доверчивостью, которая опустошала его. Он не мог остановить свои руки, жадно блуждающие по ее телу. Достигнув ее округлых ягодиц, он приподнял ее повыше к своему телу. Он потянул ее вверх, расположив поближе к большому бугру своей мужественности, пока она не оказалась именно там, где он хотел. Тонкие слои ее одежды – и его тоже – не могли заглушить это ощущение. Она ахнула, восхитительно изогнулась и крепче обняла его за шею, пока пальцы ее ног почти не оторвались от земли.
– Каролина, – сказал он хрипло, покрывая поцелуями изящную линию ее горла, – ты сводишь меня с ума. Мы должны немедленно остановиться. Я не должен этого делать…
– Да. Да. – Ее дыхание было быстрым и горячим. Она сцепила руки вокруг его шеи и потерлась телом о твердый выступ его чресел. Они вновь поцеловались, ее рот приникал к его губам с лихорадочной сладостью, и Эндрю издал тихий возглас отчаяния.
– Останови меня, – пробормотал он, сжимая рукой ее ягодицы. – Прикажи отпустить тебя… Дай мне пощечину…
Она откинула голову назад, замурлыкав, как котенок, когда он пощекотал нежное местечко у нее за ухом.
– Где тебя шлепнуть?[6] – гортанно спросила она.
Она была слишком невинна, чтобы в полной мере осознать сексуальный подтекст своего вопроса. Но даже в этом случае Эндрю почувствовал, что становится невыносимо твердым, и подавил низкий стон желания.
– Каролина, – резко прошептал он, – ты победила. Я был неправ, когда я назвал тебя… Нет, не делай так больше – я этого не перенесу. Ты победила. – Он отстранил ее от своего ноющего тела. – Так, стой тут, – коротко добавил он, – или потеряешь невинность в этом проклятом саду.
Уловив страстность в его тоне, Каролина благоразумно отошла от него на несколько шагов. Она обхватила себя тонкими руками за плечи, сотрясаясь от дрожи. Некоторое время не было слышно ничего, кроме их затрудненного дыхания.
– Мы должны вернуться, – наконец сказала она. – Люди заметят, что нас обоих нет. Я… я не имею никакого желания быть скомпрометированной… то есть моя репутация… – Ее голос перешел в неловкое молчание, и она рискнула посмотреть на него. – Эндрю, – признала она дрожащим голосом, – я никогда такого не чувствовала рань…
– Не говори этого, – прервал он ее. – Ради тебя самой и ради меня, мы не позволим этому случиться снова. Мы будем придерживаться условий нашей сделки. Мне не нужны осложнения.
– Но разве ты не хочешь…?
– Нет, – отрезал он. – Я хочу только видимости отношений с тобой, ничего больше. Если я на самом деле влюблюсь в тебя, то мне нужно будет перестраивать полностью всю мою жизнь. А для этого уже чертовски поздно. Мои грехи не замолить, и ни один человек, даже ты, не стоит того, чтобы ради него меняться.
Она надолго замолчала, ее ошеломленные глаза сосредоточились на его решительном лице.
– Я знаю кое-кого, кто стоит этого, – сказала она наконец.
– И кто же это?
– Ты. – Ее взгляд был прямым и бесхитростным. – Ты стоишь того, чтобы тебя спасти, Эндрю.
Всего лишь несколькими словами она уничтожила его. Эндрю, неспособный говорить, помотал головой. Он хотел снова сжать ее в своих объятиях… поклоняться ей… соблазнить ее. Ни одна женщина ни разу не выказала ни малейшего намека на веру в него, в его никчемную душу, и хотя он хотел ответить ей с чрезвычайным презрением, он не мог. Одно несбыточное желание поглотило его в большом очищающем пламени – чтобы так или иначе он мог стать достойным ее. Он сгорал от желания рассказать ей о своих чувствах. Вместо этого он отвернулся и выдавил несколько хриплых слов:
– Ты иди внутрь первая.
Остаток выходных, как и последующие три месяца, Эндрю вел себя, как идеальный джентльмен. Он
