— Вот видите, это только доказывает, какая вы любопытная личность. Нет ничего скучнее людей, которые обожают поговорить о себе. Я тому яркий пример.
Кэтрин посмотрела на книгу, будто пыталась изо всех сил сосредоточиться на чтении. Потом подняла голову и улыбнулась. Лео показалось, что с плеч его свалился тяжкий груз.
— О вас можно многое сказать, милорд, но скучным вас никак не назовешь.
Глядя на Кэтрин, Лео ощутил ту же пьянящую радость и восторг, что испытал накануне утром, прежде чем под ним рухнула крыша. — Что бы вы хотели узнать? — осторожно спросила девушка.
— Когда вы впервые узнали, что вам нужны очки?
— Мне было пять или шесть. Мы с родителями жили в Холборне, в многоквартирном доме на Портпул-Лейн. В те времена девочек не принимали в школу. Со мной и еще несколькими детьми пыталась заниматься одна женщина, живущая по соседству. Она сказала маме, что я туповата: я прекрасно все запоминала, но чтение и письмо совсем мне не давались. Однажды мама послала меня к мяснику забрать заказ. Лавка была в двух кварталах от нас, но я заблудилась. Я долго блуждала по улицам, все расплывалось у меня перед глазами. Плача навзрыд, я забрела совсем в другую сторону. Наконец кто-то отвел меня к лавке. — Улыбка тронула губы Кэтрин. — Мясник оказался очень добрым и милым. Когда я сказала ему, что не смогу найти дорогу домой, он ответил, что кое-что придумал, и предложил мне примерить очки его жены. В одно мгновение мир чудесно изменился. Я не могла поверить своим глазам. Я вдруг увидела рисунок кирпичей, из которых были сложены стены, разглядела птиц в воздухе и даже рассмотрела ткань передника мясника. «Вот в чем дело, — сказал мясник, — просто у тебя слабое зрение». С тех пор я начала носить очки.
— Ваши родители, должно быть, обрадовались, узнав, что их дочь вовсе не туповата?
— Совсем наоборот. Они целыми днями спорили о том, от кого я унаследовала этот изъян. Мама была в ужасе. Она твердила, что очки испортят мою внешность.
— Какая чушь.
Кэтрин печально вздохнула:
— Боюсь, моя матушка не отличалась особой тонкостью и глубиной ума.
— Если судить по ее поступкам — эта женщина бросила мужа и сына, сбежав в Англию с любовником, — я бы многого от нее не ждал.
— В детстве я думала, что родители женаты.
— Они любили друг друга?
Кэтрин задумчиво закусила губу, и Лео изумился про себя, какой нежный у нее рот.
— Они привлекали друг друга физически, но ведь это не любовь, верно?
— Да, — тихо согласился Лео. — А что случилось с вашим отцом?
— Я предпочла бы не говорить о нем.
— После всего, что я вам рассказал о себе? — Лео сердито насупился. — Будьте справедливы, Маркс. Мне тоже нелегко далась откровенность.
— Ладно. — Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха. — Когда моя матушка заболела, она стала для отца обузой. Он заплатил соседской женщине, чтобы та присматривала за больной до последнего дня, и отослал меня к тете и бабушке. С тех пор я о нем ничего не слышала. Возможно, он умер, откуда мне знать?
— Мне жаль, — проговорил Лео. Он действительно сожалел, искренне сожалел, что не мог вернуться в прошлое и защитить маленькую девочку в очках, брошенную мужчиной, который должен был оберегать ее. — Не все мужчины такие, — невольно вырвалось у него.
— Я знаю. Было бы несправедливо возлагать вину за грехи моего отца на всю мужскую половину человечества.
Лео со стыдом подумал о том, что сам вел себя не лучше отца Кэтрин, когда, погрузившись в отчаяние из-за смерти Лауры, бросил своих сестер.
— Неудивительно, что вы всегда меня ненавидели, — с горечью произнес он. — Должно быть, я напоминаю вам отца. Я покинул сестер, когда они так остро нуждались во мне.
Кэтрин смерила Лео оценивающим взглядом. В ее глазах не было ни жалости, ни осуждения.
— Нет, — откровенно призналась она. — Вы вовсе на него не похожи. Вы вернулись к своей семье. Вы трудились ради сестер, заботились о них. И у меня никогда не было ненависти к вам.
Лео недоверчиво прищурился. Ответ Кэтрин его удивил.
— Вот как?
— Да. На самом деле… — Она внезапно осеклась.
— Что «на самом деле»? — нетерпеливо выпалил Лео. — Что вы хотели сказать?
— Ничего.
— Неправда. Вы едва не сознались, что, сами того не желая, испытываете ко мне симпатию.
— Ничего подобного, — строго возразила Кэтрин, но уголки ее губ насмешливо дрогнули.
— Признайтесь, вас сводит с ума моя неземная красота? — продолжал настаивать Лео. — Вы не в силах устоять перед моим обаянием? Мои речи завораживают вас?
— Нет, нет и нет.
— А мои томные взгляды из-под полуопущенных век? — С этими словами лорд Рамзи скорчил такую комичную гримасу, что Кэтрин не удержалась от смеха.
— Да, должно быть, дело именно в этом.
Удобнее устроившись на подушках, Лео окинул девушку довольным взглядом.
Какой у нее чудесный смех, легкий, чуть хрипловатый, словно она только что глотнула шампанского.
Лео желал ее, и это безрассудное сумасшедшее желание грозило обернуться большими неприятностями. Сам того не ведая, он начинал видеть в мисс Маркс живую женщину, из плоти и крови, нежную и до странности уязвимую.
Как только Кэтрин начала читать, хорек выбежал из-под комода и проворно вскочил к ней на колени. Свернувшись пушистым клубком, он мирно задремал с открытым ртом. Лео нисколько не винил Доджера. Кто бы отказался положить голову к Кэтрин на колени?
Лео делал вид, что внимательно следит за повествованием, но все его мысли были заняты одним: он пытался представить себе Кэтрин обнаженной и сокрушался, что никогда этого не увидит. Лео нельзя было назвать образцом высокой морали, но даже он свято соблюдал принцип: мужчина не должен прикасаться к девственнице, не имея серьезных намерений. Однажды Лео уже попробовал изменить этому правилу, позволив себе безумно влюбиться, а в конечном счете едва не потерял все.
Некоторые вещи слишком рискованны, чтобы мужчина решился совершить их дважды.
Глава 10
Время перевалило за полночь. Кэтрин разбудил плач младенца. У малыша Рая резались зубы, и в последнее время этот спокойный, добродушный малыш нередко капризничал.
Уставившись невидящими глазами в темноту, Кэтрин высвободила ноги из-под одеяла и попыталась принять более удобную позу. Она перевернулась на бок, потом на живот, но так и не смогла уснуть.
Несколько минут спустя детский плач прекратился. Должно быть, ребенка успокоила заботливая мать.
Кэтрин долго лежала без сна. Ее терзали одиночество и тоска. Самые жестокие спутники бессонницы.
Она попыталась занять себя, вспоминая старинную кельтскую пастушью считалку, которой до сих пор пользуются в деревнях вместо современного счета:
Кэтрин вновь вспомнила голубые глаза, светлые, с темными прожилками, словно небо в разводах или подернутая рябью морская гладь. Лео наблюдал за Кэтрин, пока она читала вслух и занималась шитьем.
