За столом на некоторое время воцарилось молчание, первым отважился нарушить тишину Лео:
— А кто-нибудь ещё заметил…
— Да, — отозвалась Кэтрин. — И что ты думаешь по этому поводу?
— Я пока ещё не знаю, как к этому относиться, — Лео нахмурился и сделал глоток портвейна. — Он не тот, кого я считаю подходящим женихом для Беа.
— А кого ты считаешь подходящим женихом для неё?
— Откуда мне знать! — ответил Лео. — Кого-нибудь с похожими интересами. Местного ветеринара, например?
— Ему восемьдесят три года, и он глухой, — возразила Кэтрин.
— Зато они никогда не будут ссориться, — заметил Лео.
Амелия улыбнулась и медленно помешала ложкой свой чай:
— Как бы мне ни хотелось признавать этого, но я согласна с Лео. Не по поводу ветеринара, но... Беатрис и солдат? Мне кажется, что из них не получится хорошей пары.
— Фелан продал свой патент офицера, — заметил Кэм. — Он больше не солдат.
— И, если он унаследует Ривертон, — задумчиво продолжила Амелия, — у Беатрис будет целый лес, в котором можно гулять...
— А я вижу между ними сходство, — так же задумчиво сказала Кэтрин.
Лео изогнул бровь:
— Ради бога, ну чем они могут быть похожи? Она любит животных, а ему нравится убивать всё живое.
— Беатрис воздвигла стену между собой и всем миром. Она очень привлекательная, но также довольно замкнутая по характеру. Те же качества я вижу и в капитане Фелане.
— Да, — согласилась Амелия. — Ты совершенно права, Кэтрин. Если рассматривать вопрос с этой точки зрения, то сходство между ними кажется более ощутимым.
— А я всё же остаюсь при своём мнении, — сказал Лео.
— Да ты всегда так говоришь, — ответила Амелия. — А вспомни, как ты сначала возражал против моего брака с Кэмом, но теперь-то относишься к нему благосклонно.
— Это всё потому, что, чем больше у меня появляется зятьёв, — отозвался Лео, — тем лучше кажется Кэм, по сравнению с ними.
Глава 15
Никто не произнёс ни слова, пока Беатрис с Кристофером шли по направлению к конюшням. Луна, спрятавшись за тучи, низко висела в небе, словно едва заметное колечко табачного дыма во мраке ночи.
Беатрис до абсурда остро ощущала всё — собственное дыхание, колкий, даже сквозь её туфли, гравий, покрывавший землю
Молоденький конюх кивнул им в знак приветствия, как только они вошли в тепло и сумрак конюшни. Привыкнув к частым визитам Беатрис, здешние работники уже научились не вмешиваться в её дела.
Острый запах конюшни: сена, лошадей, корма, навоза, — был знакомым и вселял уверенность в Беатрис. Она молча вела Кристофера всё дальше и дальше, вглубь здания, мимо английских чистокровных скакунов и упряжных лошадей, предназначенных для парных экипажей. Благородные животные поворачивали морды в их сторону и провожали громким ржанием.
Беатрис остановилась у стойла, куда поместили мула.
— Вот и Гектор, — сказала она.
Маленький мул вышел вперёд, чтобы поприветствовать их. Перед этим мулом было невозможно устоять несмотря на все его недостатки, а может быть, и благодаря им. У него было неправильное телосложение, кривые уши, но при этом его мордочка излучала радость и жизнелюбие.
Кристофер потянулся, чтобы приласкать Гектора, который ткнулся носом в его ладонь. Нежность Кристофера по отношению к мулу внушала оптимизм. Возможно, понадеялась Беатрис, он совсем не так сильно разозлился, как ей показалось.
Глубоко вздохнув, она сказала:
— Я назвала его Гектором, потому что…
— Ну, нет, — в мгновение ока Кристофер прижал её к стойлу, и его низкий голос прозвучал очень резко, — давайте-ка начнем с другого: вы помогали Пруденс писать все эти письма?
Беатрис широко раскрыла глаза, вглядываясь в его лицо, едва различимое в полумраке конюшни. Её обдало жаром, и она покраснела с головы до пят.
— Нет, — сумела она произнести, — я ей не помогала.
— Тогда кто?
— Ей никто не помогал.
И она не солгала. Она просто не сказала всей правды.
— Но вы что-то знаете об этом, — настаивал он. — И вы мне сейчас всё расскажете.
Беатрис физически ощущала его ярость. Воздух вокруг был пропитан ею. Сердце Беа билось как у пойманной птицы. Девушка изо всех сил пыталась выдержать эту бурю эмоций, однако такой натиск был выше её сил.
— Позвольте мне уйти, — проговорила она на удивление спокойно. — Ваше поведение не доведёт до добра ни одного из нас.
Его глаза превратились в узкие щёлки, что не предвещало ничего хорошего.
— Прекратите разговаривать со мной этим чёртовым тоном, будто дрессируете пса.
— Я не дрессирую собак таким тоном. А если вы намерены докопаться до правды, почему бы вам не расспросить Пруденс?
— Я уже спрашивал Пруденс. Она солгала. Так же как и вы сейчас.
— Вы всегда хотели Пруденс, — выпалила Беатрис. — Сейчас вы можете её добиться. Так причём тут несколько писем?
— Притом, что меня обманули. И я хочу выяснить, каким образом и почему.
— Гордость, — горько отозвалась Беатрис, — это всё, что вас волнует… Была задета ваша гордость.
Его рука запуталась в её волосах, нежно, но непреклонно сжимая волнистые пряди. Девушка задохнулась, когда он притянул её голову к себе.
— Не пытайтесь уйти от ответа. Вы о чём-то не договариваете.
Его свободная рука легла на её горло. На какой-то момент ей показалось, что он может её задушить. Вместо этого он обращался с ней очень осторожно, его большой палец нежно кружился в основании её шеи. Беатрис была поражена силой собственного отклика на его ласку.
Девушка прикрыла глаза.
— Хватит, — едва слышно произнесла она.
Приняв её дрожь за проявление отвращения или страха, Кристофер наклонил голову, и его дыхание опалило ей щёку.
— Я не прекращу, пока вы не расскажите мне всё.
Никогда. Если бы она ему призналась, он бы её возненавидел. Возненавидел за то, что она обманула его и прекратила ему писать. Есть ошибки, которые не прощают.
— Катитесь к чёрту, прямиком в преисподнюю, — неуверенно сказала Беатрис. До этого ей ни разу в жизни не приходилось использовать это ругательство.
— Я уже там.
Она была у него в плену, она чувствовала, как его бёдра прижимаются к ней через юбки.
Опьянённая чувством вины, страхом, страстью, Беатрис попыталась сбросить его руку, ласкающую её
