Миссис Клокер преисполнилась благодарности.
— О, до чего же это замечательно, мисс Хатауэй! Немедленно сообщу хозяину! — Она поспешила прочь, словно опасаясь, что Беатрикс передумает.
Наконец в холле показалась высокая внушительная фигура, и гостья почувствовала, что неумолимо заливается краской.
«Немедленно прекрати трусить, Беатрикс Хатауэй. А если собираешься и дальше вести себя так же нелепо, то лучше отправляйся домой пить щавелевый отвар», — сурово приказала она себе.
— Мисс Хатауэй. — Капитан Фелан поклонился с педантичной вежливостью.
Темные круги под глазами, следствие изнурительной бессонницы, немного смягчили резкие черты и сделали лицо еще более привлекательным — конечно, если подобное возможно.
Собравшись с духом, Беатрикс ответила легкой, беззаботной улыбкой.
— Доброе утро, капитан Фелан.
— Уже день.
— О, неужели? — Она взглянула на каминные часы. Половина первого. — Значит, добрый день.
Густые темные брови вопросительно поднялись.
— Чем могу помочь?
— Напротив, это я надеюсь помочь. Хочу на время вашей поездки в Лондон взять Альберта к себе, в Рамзи-Хаус.
Кристофер прищурился.
— Но с какой стати и зачем?
— Чтобы помочь ветерану войны приспособиться к новой, мирной жизни. Обещаю хорошо кормить, заботливо ухаживать, учить, дрессировать…
Она заметила суровое выражение лица и замолчала. Почему-то и в голову не приходило, что предложение может быть отвергнуто.
— Благодарю, мисс Хатауэй. Думаю, собаке лучше будет остаться здесь, на попечении слуг.
— Сомневаетесь, что справлюсь? — не без труда произнесла Беатрикс.
— Альберт легко возбуждается, а потому нуждается в тишине и полном покое. Не хочу обижать, но все же вынужден заметить, что атмосфера в Рамзи-Хаусе ни в малейшей степени не отвечает этим требованиям.
Мисс Хатауэй вспыхнула.
— Прошу прощения, капитан, но вы заблуждаетесь. Именно в таком окружении Альберт и нуждается. Видите ли, с точки зрения собаки…
— Как-нибудь обойдусь без ваших советов.
— Нет, не обойдетесь! — горячо возразила Беатрикс. — Откуда вы знаете, что правы? Могли бы по крайней мере выслушать. Уж о собаках-то мне известно больше, чем вам.
Кристофер смерил собеседницу холодным взглядом человека, не привыкшего, чтобы его решения ставили под сомнение.
— Вполне возможно. Но об этой конкретной собаке позвольте судить мне.
— Да, но…
— Боюсь, вам пора возвращаться домой, мисс Хатауэй.
Беатрикс не смогла скрыть глубокого разочарования.
— И что же, скажите на милость, будут делать слуги в ваше отсутствие? — Не дожидаясь ответа, она поспешно предположила: — Отправят несчастного в сарай или запрут в комнате, чтобы не путался под ногами, и от этого Альберт станет еще более раздраженными значит, и более опасным. Он обозлен, встревожен и одинок. Не знает, чего от него хотят, не понимает, как себя вести. Бедняге необходимо постоянное внимание и забота; я единственный человек, у которого есть время и желание помочь.
— Альберт провел со мной два тяжких года, — взорвался Кристофер, — и я ни за что на свете не отпущу его в бедлам. Собаке ни к чему хаос, ни к чему постоянный шум и нескончаемая суматоха…
Пламенную речь прервал громкий лай, за которым последовал еще более громкий звон металла. Оказалось, что Альберт выскочил в холл и по досадной случайности встретил горничную с подносом, полным начищенных до блеска серебряных столовых приборов.
Едва успев взглянуть на рассыпавшиеся по холлу ложки, вилки и ножи, Беатрикс и сама внезапно оказалась на полу. Мощный толчок сбил ее с ног и на миг лишил дыхания.
Придя в себя, она поняла, что лежит на ковре под тяжестью сильного мужского тела.
Постепенно явилось понимание ситуации. Оказывается, Кристофер толкнул ее и сбил с ног, а сам упал сверху. Инстинктивно бросился, чтобы защитить собственным телом, а сейчас лежал, тяжело дыша и с трудом понимая, что происходит вокруг.
Наконец капитан Фелан поднял голову и настороженно оглянулся. Сквозившая во взгляде яростная готовность к бою на миг испугала. Беатрикс поняла, что именно так он выглядел в сражении, таким видели его враги.
Не переставая лаять, Альберт бросился на помощь.
— Нельзя, — тихо произнесла Беатрикс и, вытянув руку, показала на пол: — Место!
Лай мгновенно перешел в рычание, и пес послушно улегся на пол, хотя и не сводил с хозяина настороженных, внимательных глаз.
Беатрикс вновь переключила внимание на капитана. Тот тяжело, неровно дышал и тщетно пытался осознать, что происходит.
— Кристофер, — тихо, осторожно позвала она, но, кажется, напрасно. В эту минуту слова ничего не значили.
Она обняла большого, полного сил мужчину и почувствовала, как он дрожит. Нежность заставила забыть о неловкости ситуации; пальцы сами собой принялись гладить густые волнистые волосы.
Альберт с недоумением взирал на странную сцену и тихо скулил.
Беатрикс повернула голову и увидела застывшую в дверях растерянную горничную: та стояла, держа в руках собранные вилки и ножи, и не сводила ошеломленного взгляда с причудливой пары на полу.
Самой Беатрикс не было ни малейшего дела до сплетен и досужих вымыслов, однако хотелось защитить Кристофера в минуту слабости. Капитан вряд ли захотел бы оказаться на виду, если бы понимал, что делает.
— Оставьте нас, — тихо распорядилась она.
— Да, мисс. — Благодарная горничная с готовностью вышла и плотно закрыла за собой дверь.
Беатрикс снова посмотрела на Кристофера: он, кажется, не заметил краткого диалога. Потом осторожно привлекла к себе взъерошенную голову, прижалась щекой к сияющим янтарным волосам и приготовилась ждать, пока собственное ровное дыхание не вернет спокойствие и самообладание.
Он пах чистотой, горячим солнцем, шафраном. Беатрикс прикрыла глаза и отдалась на волю новых, интригующих ощущений: твердое, напряженное, мужественное тело, утонувшие в массе пышных юбок колени.
Прошла минута, другая… счастливые мгновения останутся в памяти на всю жизнь. Разве можно забыть, как лежала в его объятиях в ярком квадрате льющегося из окна солнечного света, как впитывала его тепло, чувствовала на шее горячее судорожное дыхание? Если бы можно было навсегда остаться в этом блаженном мгновении! «Люблю тебя, — думала она. — Люблю отчаянно, безумно и бесконечно!»
Он поднял голову и смущенно посмотрел сверху вниз. В серых глазах застыл вопрос.
— Беатрикс. — Взволнованный шепот заставил насторожиться, но теплые ладони ласково гладили по волосам, словно успокаивая. — Я сделал тебе больно?
Сердце сжалось, слова стерлись из памяти. Она покачала головой. О, как он смотрел! По-настоящему, как тот Кристофер, о котором она мечтала. Вот кто писал ей письма: заботливый, нежный, настоящий, восхитительный — такой любимый, что хотелось плакать.
— Мне показалось… — Кристофер умолк и провел пальцем по горячей щеке.
— Знаю, — прошептала она, вспыхнув от легкого прикосновения.
— Я не нарочно.
— Знаю.
Он посмотрел на приоткрытые губы… взгляд обжигал, манил. Ее сердце старательно трудилось,
