-Я не думаю о тебе в этом смысле, - наконец произнес он, заставив себя встретить ее взгляд.
-Другие парни думают, – глядя в его глаза, сказала Алина. – На прошлой неделе, когда к нам приезжали Харвуды, их сын Уильям прижал меня к стене сарая и попытался поцеловать.
-Этот высокомерный сопляк? – МакКена был в ярости, вспоминая коренастого, веснушчатого молодого человека, который даже не пытался скрыть своего восхищения Алиной. – Я ему голову оторву, как только увижу в следующий раз. Почему ты мне не сказала?
-Ну, он не единственный, который пытался меня поцеловать, – сказала Алина, подливая масла в огонь. – Совсем недавно мой кузен Эллиот пытался уговорить меня поиграть с ним в поцелуи.
Она чуть отошла назад, когда МакКена рванулся вперед и схватил ее.
-К черту твоего кузена, - прошипел он. – К черту их всех!
Не стоило прикасаться к ней, это было ошибкой. Ощущение ее теплой, податливой руки под его пальцами заставило все его внутренности сжаться в комок. Но ему хотелось трогать ее дальше, прикасаться к ней, прижаться ближе, чтобы голову задурманил ее аромат… с привкусом мыла, аромат только что вымытой кожи, благоухание розовой воды, сладость ее дыхания. Все его инстинкты призывали его притянуть ее ближе к себе и прижаться губами к нежной коже, к голубой жилке, что находилась рядом с изгибом ее плеча. Усилием воли он заставил себя отпустить ее, руки его ненадолго застыли в воздухе. Было невыносимо тяжело двигаться, дышать, мыслить связно.
-Я никому не позволяла целовать меня, - сказала Алина. – Я хочу, чтобы только ты делал это. – Ее голос сорвался. – Но все напрасно. Мне девяносто лет исполнится, прежде чем ты хотя бы попытаешься!
МакКена уставился на нее, не в силах скрыть собственную тоску.
-Нет. Так нельзя. Все изменится, если я сделаю это.
Осторожно Алина потянулась, чтобы дотронуться до его щеки кончиками собственных пальцев. Ее прикосновение для МакКены было даже более знакомо, чем свое. Он знал откуда на ее руках любой тоненький шрам и царапина. В детстве ее руки часто были в царапинах и грязны. Сейчас же эта рука была мягкой и белой, ногти тщательно и аккуратно наманикюрены. Искушение припасть своим ртом к этой руке, к греющей его щеку ладони было почти невыносимым. Вместо этого МакКена пытался игнорировать ее руку, гладившую его подбородок.
-Я видела, как ты смотрел на меня недавно, - произнесла Алина, и на ее лице зажегся яркий румянец. – Я знаю твои мысли, так же как знаю свои. И не взирая на то, что я чувствую к тебе, на то, что ты для меня, неужели я не могу получить хотя бы… хотя бы… - она силилась подобрать правильное слово, - иллюзию?
-Нет, хрипло ответил он. – Потому что скоро иллюзия рассеется и нам обоим будет гораздо хуже, чем сейчас.
-А будет ли? – Алина прикусила губу и посмотрела в сторону, ее пальцы сжались, словно она хотела изгнать эту правду, что сейчас висела между ними.
-Я умру, прежде чем обижу тебя, - мрачно сказал МакКена. – Если я поцелую тебя сейчас, то потом поцелую и второй. И третий, и буду целовать дальше, пока уже не останется места, способного меня остановить.
-Ты не знаешь, - попыталась было начать спорить Алина.
-Нет, знаю.
Они смотрели друг на друга, посылая молчаливый вызов. МакКена пытался выглядеть бесстрастно. Он прекрасно знал Алину, и понимал, что если она заметит в его облике хоть какое-то сомнение, она немедленно нанесет свой удар.
В конце концов, Алина отвела взгляд.
-Хорошо, - прошептала она, больше для себя, чем для него. – Ее спина выпрямилась, и голос потерял краски. – Так мы встретимся у реки завтра на закате? Покидаем камни, поговорим, немного порыбачим. Как прежде. Этого ты хочешь?
Прошло много времени, пока МакКена смог говорить.
-Да, - пробормотал он хрипло. Это было все, что он мог получить от нее. И, Боже, это было лучше, чем ничего.
Кривая усмешка появилась на ее губах, когда она посмотрела на него.
-Ну, тогда ты должен идти отсюда, пока тебя не поймали. Только сначала наклонись, я приглажу тебе волосы, а то они торчат в разные стороны.
Если бы МакКена не был столь рассеян и опечален, он бы непременно сказал, что нет никакой надобности в том, чтобы она улучшала его внешность. Он шел в свою комнату, под конюшней, где стояли в стойлах пять дюжин лошадей, и им было положительно наплевать на его прическу. Но он автоматически наклонился, в силу привычки потворствуя любому ее желанию.
Вместо того, чтобы пригладить его непослушные черные волосы, она приподнялась на носочки, скользнула своей ладонью на его шею и приблизила свой рот к его.
Это поцелуй поразил его, словно молния. Он издал низкий стон и все его тело словно застыло от пронзившего его наслаждения. О, Боже, ее губы, такие мягки и нежные прижимались к его рту в неумелом поцелуе. Алина знала, что ничто на свете не могло заставить его теперь оттолкнуть ее. Мускулы его затвердели, и он стоял, пассивно бросив руки вдоль тела, чтобы не дать возбуждению захлестнуть его. Он любил ее, хотел ее со всей силой, юношеской свирепостью, слепым обожанием. Его шаткий самоконтроль держался не более минуты, и он, громко застонав, обхватил ее руками.
Тяжело дыша, он целовал ее снова и снова, одурманенный мягкостью и податливостью ее губ. Алина отвечала нетерпеливо, а ее пальцы скользила по его плечам, зарывались в его темные волосы. Удовольствие от объятия было невыносимым. МакКена не мог заставить себя сдержать пыл поцелуя, делая его все более агрессивным, пока она не раскрыла свои губы и невинном ожидании. Он немедленно воспользовался этим, исследуя края ее зубов, влажную и горячую глубину ее рта. Это удивило ее, и он, почувствовав это, стал тихо что-то бормотать, пока Алина не расслабилась. Его руки обхватили ее плечи и затылок, а его язык все больше погружался в ее жаждущий рот. Алина задыхалась и сильнее обхватила его плечи, отвечая со страстью и какой-то застенчивой чувственностью, которая буквально опустошала его. МакКена желал любить и целовать каждую ее частицу, дать ей такое наслаждение, которое невозможно вынести. Он уже знал, что такое желание. И хоть опыт его был невелик, девственником он уже не был. Но никогда еще он не сталкивался с такой агонией чувств и физического голода… с таким жгучим искушением, с которым невозможно справиться.
Оторвавшись от ее лица, МакКена зарылся в полуночный блеск ее волос.
-Зачем ты сделала это? – простонал он.
В ее легком смешке слышалась затаенная боль.
-Ты для меня все. Я люблю тебя, я всегда буду…
-Шш, - он легонько встряхнул ее, чтобы заставить замолчать. Держа ее в своих объятиях, он взглянул в ее поднятое лицо. – Никогда больше так не говори, иначе я покину Стоуни Кросс.
-Мы убежим вместе, - со страстью произнесла она. – Убежим туда, где никто не сможет нас найти.
-Черт побери, ты понимаешь, насколько безумно это звучит?
-Почему безумно?
-Ты действительно думаешь, что я разрушу твою жизнь таким способом?
-Я принадлежу тебе, - упрямо пробормотала она. – Я все сделаю для того, чтобы быть с тобой.
Она верила в то, что говорила. МакКена видел это в ее глазах. Это разбило его сердце, так же как и привело в бешенство. Дьявол, она знала, что различия между ними непреодолимы и должна была принять это. Он не мог оставаться здесь, чувствуя постоянное искушение и зная, что если он пойдет у него на поводу, это приведет к краху их обоих.
Взяв в ладони ее лицо, МакКена позволил себе прикоснуться пальцем к ее левой брови, и пройтись по ее теплой гладкой щеке. И от того, что не смог замаскировать нежность своего прикосновения, он заговорил с холодной бесстрастностью.
-Ты сейчас думаешь, что хочешь меня. Но ты изменишься. В один прекрасный день ты поймешь, что легко можешь забыть меня. Я бастард. Я слуга. Даже не самый важный слуга…
