Если бы это было что-нибудь еще, он бы велел матери или миссис Фэйрклоз поговорить с ней. Но тот факт, что он взял на себя труд побеседовать с ней лично, говорил о том, что причина была важной. И ее интуиция предупреждала, что грядущее столкновение будет по-настоящему ужасным. Она в отчаянии пыталась придумать, как лучше защитить Маккенну. Она сделает что угодно, пообещает что угодно, лишь бы он был в безопасности от графского гнева.
Вся в холодном поту, она добралась до отделанного темными панелями кабинета с массивным письменным столом красного дерева – здесь велись почти все дела поместья. Дверь была приоткрыта, и внутри горела лампа. Она вошла в комнату и увидела отца, который стоял у стола.
Граф не был красивым мужчиной – его черты были чересчур крупными и грубыми, словно вылеплены скульптором, который слишком торопился, чтобы сделать глубокие линии, вышедшие из-под его резца, более благородными. Если бы в графе было хоть немного теплоты, остроумия или добродушия, может быть, его черты приобрели бы некую суровую привлекательность. Но, к несчастью, он был абсолютно сухим человеком, который, несмотря на все данные ему богом преимущества, считал жизнь горьким разочарованием. Он ни в чем не находил удовольствия, и уж тем более не в семье, которая для него была не более, чем общим бременем. Единственным одобрением, которое когда-либо выказывал Алине, была неохотная гордость ее красотой, которую так часто хвалили друзья и знакомые. Что касается ее мыслей, характера, надежд и страхов - о них он ничего не знал – его не заботило нечто столь не нематериальное. Он ясно дал понять, что единственное предназначение Алины – удачно выйти замуж.
Смотря ему в лицо, Алина удивлялась, как такое возможно, так мало чувствовать к человеку, который приходится ей отцом. Одной из множества причин, которые объединяли их с Маккенной, было то, что никто из них не знал, на что это похоже – иметь любящих родителей. Только благодаря миссис Фэйрклоз, они оба имели хотя бы какое-то представление о родительской любви.
Читая неприкрытую ненависть во взгляде отца, Алина отметила про себя, что именно так он всегда смотрел на Ливию. Бедняжка Ливия, которая не вовсе не по своей воле, была дочерью одного из любовников графини.
- Вы посылали за мной, отец, - сказала она невыразительно.
Свет лампы отбрасывал неровные тени на лицо графа Уэстклифа, когда он холодно оглядел ее. – В настоящий момент, - заметил он, - я как никогда раньше убежден, что дочери – это проклятье божье.
Лицо Алины осталось непроницаемым, хотя ее легкие внезапно сжались, и ей пришлось резко вдохнуть.
- Тебя видели с помощником конюха, - продолжал граф. - Вы целовались и обнимались, - он прервался, рот его скривился, прежде чем ему удалось взять себя в руки. – Похоже, кровь твоей матери наконец-то дала о себе знать. У нее тоже вкус к низшему сословию… хотя даже у нее достало ума забавляться с лакеем, а тебе, похоже, хватило конюшенных отбросов.
Эти слова наполнили Алину ненавистью, почти смертельной. Она хотела ударить отца прямо по его ухмыляющемуся лицу, уничтожить его, поразить его до глубины души… если она у него есть. Сосредоточив все внимание на небольшом квадрате отделки, Алина пыталась обуздать свои эмоции, пока не стала удивительно спокойной, так что лишь немного вздрогнула, когда отец протянул руку и сжал ее подбородок. Его пальцы безжалостно впились в мышцы ее лица.
- ОН забрал твою девственность? – рявкнул он.
Алина посмотрела прямо в его обсидиановые глаза. – Нет.
Она видела, что он ей не поверил. Грубая хватка на ее лице усилилась. – И если я вызову врача, чтобы обследовать тебя, он это подтвердит?
Алина даже не моргнула, только уставилась на него, молча бросая вызов. – Да. – Слово было похоже на шипение. – Но если бы это зависело от меня, от моей девственности давно ничего не осталось бы. Я открыто предлагала ее Маккенне – жаль только, что он не взял ее.
Граф отпустил ее и в бешенстве резко ударил ее ладонью по щеке. Лицо ее онемело от пощечины, а голова качнулась в сторону. Оглушенная, Алина прижала ладонь к распухающей щеке и уставилась на него, широко распахнув глаза.
Видимо, ее изумление и боль несколько успокоили графа. Глубоко вздохнув, он подошел к стулу и сел с величественной грацией. Его блестящий черный взгляд нашел ее. – Мальчишка уберется из поместья до завтра. – А ты убедишься, что он никогда не осмелится приближаться к тебе. Потому что, если он это сделает, я узнаю – и использую любые средства и все мое влияние, чтобы уничтожить его. Ты знаешь, что мне хватит сил и желания сделать это. Неважно, куда он отправится, я буду преследовать его и отыщу. И мне доставит огромнейшее удовольствие убедиться, что его жизни пришел жалкий и мучительный конец. Вряд ли он заслужил меньшее, за то, что замарал честь Марсдена.
До этого момента Алина никогда по-настоящему не понимала, что для своего отца была лишь собственностью, что ее чувства ничего для него не значили. Она знала, что он сделает то, о чем говорит – он раздавит Маккенну, словно несчастное насекомое у себя под ногами. Этого нельзя допустить. Маккенну нужно защитить от мстительности ее отца в любом случае. Она не может позволить, чтобы его наказали только за то, что он осмелился полюбить ее.
И хотя страх разъедал ей сердце, она заговорила прохладным, будто не своим голосом, - Маккенна не вернется, если поверит, что я хочу, чтобы он ушел.
- Тогда ради него же, заставь его в это поверить.
Алина ни секунды не колебалась с ответом. – Я хочу, чтобы ему нашли место. Достойное - отдайте его в ученики – пусть он научится чему-то, что позволит ему продвинуться по службе.
Ее отец даже моргнул, услышав дерзкое требование.
- Что дает тебе право думать, что я сделаю это для него?
- Я – девственница, - сказала она мягко. – Пока. Их застывшие взгляды скрестились.
- Понятно, - пробормотал граф. – Ты угрожаешь отдаться первому попавшемуся мужчине, будь то нищий или пастух, если я не удовлетворю твою просьбу.
- Совершенно верно. – Алине не понадобилось актерское мастерство, чтобы убедить его. Она говорила абсолютно искренне. Когда Маккенна навсегда уедет, ничто больше не будет иметь для нее значения. Даже ее собственное тело.
Дерзость Алины, казалось, заинтриговала и в то же время разозлила графа. – Похоже, в тебе все же есть немного моей крови, - тихо сказал он. –Хотя это, пожалуй, только твоя мать знает наверняка. Хорошо, я устрою на службу этого наглого ублюдка. А ты выполнишь свою часть соглашения и убедишься, что в Стоуни Кросс навсегда избавились от него.
- Ты обещаешь мне? – настойчиво спросила она, крепко стиснув пальцы.
- Да.
- Тогда я тоже обещаю.
Презрительная усмешка исказила его черты. – Мне не требуется твое слово, дочь. Не потому что я тебе доверяю – поверь мне, нет. Но потому что мне известно, что честь для женщины не имеет не большую ценность, чем отбросы.
Так как ответа не требовалось, Алина продолжала стоять прямо, пока он жестом не приказал ей уйти. Оцепеневшая и сбитая с толку, она пошла в спальню, ждать, когда придет Маккенна. Мысли бешено проносились в ее голове. Одно было ясно – никакая сила на земле не заставит Маккенну оставить ее пока он думает, что она все еще любит его.
Глава третья
У Маккенны выдался долгий тяжелый день, он помогал садовнику строить каменную стену вокруг сада. Часами он ворочал тяжелые камни, пока мышцы его не задрожали от напряжения. Печально усмехнувшись, он подумал, что Алине от него будет мало проку эти день – два – каждое движение причиняло ему боль. Но, может быть, она позволит положить голову ей на колени и несколько минут подремать, наслаждаясь ее мягкостью и вдыхая аромат ее кожи. Он будет спать, а ее нежные пальцы будут гладить его волосы… Эта мысль наполнила его томительным ожиданием.
