Дневник.
Отбросив беспокойства, Эррил проходил залы и лестницы Величественного Здания по направлению к самой западной его башне, Обелиску Ведьмы. Он проскакивал за раз по две ступеньки и пробирался к палате, где отдыхала Елена.
При таком марше он почувствовал слабый приступ боли в правой ноге, в том месте, где, защищая Елену, встретил удар отравленного клинка гоблина. Боль служила мрачным напоминанием того события. Уже на полпути к башне Эррил был вынужден замедлить шаг, так как боль нарастала.
Именно в такие моменты Эррил чувствовал, что смертен. Вместе с завещанной Елене книгой дар бессмертия также перешел к ней. После того как заклятие покинуло его тело. Эррил ждал, что его волосы быстро поседеют, а конечности будут захвачены рахитом и артритом. Вопреки ожиданиям, он старел в нормальном темпе, незаметном для окружающих при ежедневном наблюдении. Возрастные изменения можно было прочувствовать лишь по окончании зим. Но сейчас, с ноющей болью в ноге, он ощущал ход времени особенно остро. Эррил продолжал движение, глубоко вздохнув. Когда он добрался до вершины башни, его губы были плотно сжаты в мучительной гримасе. Ему с трудом удалось скрыть хромоту от двух охранников, стоящих по обе стороны от дубовой двери, обитой железом. Охранники вытянулись при его приближении.
— Как чувствует себя Елена? — спросил он.
Правый охранник ответил:
— Старая знахарка проведала ее. Она дала ведьме глоток настойки сонной травы, чтобы дать отдохнуть до восхода луны.
Эррил кивнул и встал напротив двери. Левый охранник мягко постучал, затем распахнул дверь перед жителем равнин.
За ней открылась слабо освещенная комната. Лишь небольшое количество толстых белых свечей мерцали на каминной доске над очагом, в котором теплился тонкий огонь от углей. Другое свечение шло от рядов башенных окон. Длинные и широкие, они вскрывали западное ночное небо и потоки ярчайших звезд. В одном из окон виднелся край луны, вздыбленной над морем.
В приглушенном свете комнаты внимание Эррила привлекли гортанные звуки, доносящиеся из мягкого кресла у очага. В этом кресле восседала старая, одетая во все темное женщина, держащая на коленях раскрытую книгу. Ее волосы были заплетены в косу и обрамляли голову наподобие гнезда, подчеркивая серость ее одеяния. Она тепло улыбнулась Эррилу, когда тот обернулся.
— Она отдыхает в соседней комнате, — прошептала Мама Фреда. — Я уже собиралась будить ее, когда увидела, что луна взошла.
— Взошла, но позвольте ей еще немного поспать. Луна должна стать полной. У нее впереди длинная ночь и тяжелое утро.
— Я слышала, что судьба Аласии зависит от ее решения. — Это заключение вызвало на гладком лице женщины широкую улыбку, как если бы сама эта мысль удивила ее. — Такие маленькие плечи, чтобы нести целый мир.
— Она справится, — сказал Эррил веско.
Женщина криво усмехнулась.
— О, с твоей помощью, справится, разумеется.
Эррил обнаружил, что испытывает некоторые затруднения в присутствии знахарки.
— Елена сильная, — сказал он, желая положить конец дискуссии.
Мама Фреда устроилась в кресле, глубже погрузившись в подушки. Это движение вызвало визг протеста животного, сидящего на ее плече. Тикал, тамринк с золотой гривой из ее родных джунглей. Его хвост, отороченный черно-медным мехом, окутывал шею женщины. На его крошечной безволосой мордочке, обрамленной огненно-рыжей гривой, сверкали два огромных черных глаза.
— Елена сильная… сильная… — причитал он, подражая Эррилу.
Женщина успокоила существо прикосновением руки и почесыванием за ушком. Животное служило одновременно спутником и глазами для старой знахарки. Рожденная слепой, она давно была привязана к тамринку и видела лишь его образами. Сейчас внимание тамринка захватил Эррил.
— Сильная, говоришь? — насмешливо переспросила Мама Фреда. — Ты не помогал служанке у ее постели и не удваивал дозу сонной травы, чтобы она впала в забытье. На ее плечах огромная ноша.
— Я осознаю это прекрасно.
— Правда? Тогда настоящая поддержка, а не просто короткое слово или кивок могут облегчить ей сердце.
Эррил слегка прогнулся под таким обвинением. Действительно, после того танца на вершине башни он пытался держать дистанцию в их с Еленой отношениях. Он не мог выставлять напоказ свое сердце. Елене не нужен был еще и этот груз.
— Ты знал, что завтра у Елены день рождения? — спросила Мама Фреда.
— Что? — Эррил не мог скрыть в своем голосе сильного удивления.
Мама Фреда кивнула.
— Мне сказал ее брат.
— Но почему она сама не?..
— Потому что она старается быть сильной, — ответила Мама Фреда, поднимаясь. — Ведьмы не празднуют свои дни рождения со сладостями и добрыми пожеланиями. — Старая знахарка прошествовала мимо Эррила к боковой двери. — Пошли. Пришло время ее будить.
Эррилу пришлось приложить усилие, чтобы последовать за ней. Он чувствовал себя полным глупцом. После пяти сотен зим он так и не научился понимать сердце женщины. Вздохнув, он пересек комнату.
Когда речь заходила о женщинах, меркла даже сложнейшая загадка Врат Плотины.
Елена проснулась, как только услышала голоса в главном зале ее башенных покоев. Хотя она и не могла разобрать слов, но узнала характерный говор Мамы Фреды и монотонные интонации родного стендайского языка Эррила. Елена закрыла глаза и вытянулась всем телом. Ей снился дом, пение матери, когда та пекла на кухне, смех отца, возвращавшегося домой после долгого рабочего дня на фруктовой ферме. Она крепко сомкнула глаза. Как же хотелось вернуться в этот сон из мира кровавой магии и армий демонов.
При звуке голосов Елена заставила себя открыть глаза. В ее темной спальне не было окон и совершенно не ощущался ход времени. Но если Эррил уже был здесь, то, вероятно, луна взошла. Он пришел, чтобы разбудить ее.
Она слабо привстала. Темнота в ее комнате была не полной. В углу, на пьедестале из серебряного таузианского мрамора, покоилась изношенная черная книга с выгравированной бордовой розой на позолоченной обложке.
Кровавый Дневник. Талисман Елены, ее законное наследство и тяжелая ноша.
Сейчас позолоченная роза мягко мерцала с обложки книги, испуская голубоватое сияние, похожее на лунный свет. Луна взывала к книге. Елена знала, что, когда наливается луна и поднимается к своей высшей точке, ее свет пробуждает внутренний огонь. Если открыть книгу, дорожка соединит ее мостом со звездами.
Мягкий стук в дверь дал понять, что к ней пришли. Елена присела на постели.
— Заходите, — выкрикнула она.
Дверь открылась.
— Хорошо спалось? — спросила Мама Фреда, просунув голову в дверной проем.
— Да, спасибо тебе.
— Отлично, отлично. — Мама Фреда широко распахнула дверь и прошла к прикроватному столику, неся в руке длинную тлеющую лампаду. Старуха зажгла единственный фонарь, когда в комнату вошел Эррил.
Елена смотрела на жителя равнин. Она заметила, как тот поддерживает свою правую ногу, и при переносе веса на нее его веки опускаются. Хотя он и научился хорошо это скрывать, нога из-за ножевого ранения причиняла ему немыслимую боль. Когда он подошел ближе, Елена увидела, что его пышный наряд, одетый для Великого Зала, заменен привычным стендайским верховым костюмом: черные сапоги,
