нити.
— Ч-что происходит? — устало спросил он.
В Джоахе забрезжила надежда — но ненадолго.
Грешюм выпрямился. Он поднял руку, и вырванный посох вновь перелетел к нему. По древесному стволу переливалась энергия. Джоах узнал заклятие. Черное пламя.
— Бегите! — выкрикнул он, но, зажатый между двумя мирами, был не в силах помочь тем, кто пришел спасти его.
Грешюм направил посох, конец которого горел черным огнем.
— Нет… — застонал Джоах.
Из-за портьеры за спиной Грешюма выскользнула невысокая фигура, двигаясь настолько тихо, что не шелохнулись даже шторы. Это была Кесла. Перед Джоахом промелькнуло открытое окно и спускающаяся вниз веревка. Она подбежала, держа в каждой руке по кинжалу. Прежде чем Грешюм смог как-то отреагировать, она ударила его со спины, вонзая оба кинжала в шею. Из ран хлынула черная кровь.
Кесла отпрянула, закричав. Там, где кровь мага пролилась на ее кожу, руки дымились.
Грешюм в смятении обернулся, замахиваясь посохом на Кеслу. По его стволу бурлила зловещая сила. Хумф поднял хлыст, но на этот раз кожаная плеть, задев посох, воспламенилась. Хумф удивленно зарычал, отбрасывая оружие, тут же обратившееся в пепел.
Джоах с ужасом наблюдал, как на конце посоха Грешюма расцвела, черная, пламенеющая роза. Кинжалы, пронзившие плоть темного мага, отвалились, не причинив ему вреда.
— Вы за это заплатите! — завизжал Грешюм.
Кесла прижалась к стене, с болью закрывая руками грудную клетку.
Из посоха метнулось пламя.
Нет! Не думая, Джоах инстинктивно бросился вперед, стянув в свои вены все магические нити. Из залитых кровью песков сонной пустыни вырвался изваянный из песка огромный кулак, прорезая границу между мирами.
Как только посох Грешюма выпустил огненный залп, песчаные пальцы разомкнулись, огромная ладонь преградила путь смертоносному выбросу энергии, впитывая ее в себя, утолщаясь. Поток приостановился, внезапным ответным залпом темного мага отбросило к противоположной стороне комнаты.
Пораженная и сбитая с толку Кесла все еще стояла под прикрытием изваянной руки.
Поднимаясь с пола, Грешюм выглядел таким же потрясенным. Он прополз вдоль стены к своему отвратительному питомцу. Единственный оставшийся мутный глаз Грешюма изучающе смотрел на Джоаха, будто пытался вычислить источник напитавшей комнату энергии.
— Ты полон сюрпризов, мальчик.
Джоах, все еще скованный своей силой, породил другой песчаный кулак. Он метнул его в сторону Грешюма с его мерзким питомцем, намереваясь прихлопнуть обоих. Но прежде чем он добрался до них, Грешюм ударил посохом по каменному полу, и оба они исчезли в облаке маслянистой мглы.
Эхом разнеслись слова:
— Это еще не конец, мальчик!
Кулак ударился о пустую стену и рассыпался грудой песка. Первая рука все еще висела на прежнем месте, словно вылепленная из песчаника скульптура, прикрывая Кеслу.
Белган рухнул на пол, больше не поддерживаемый магией. Хумф и Шаргил кинулись к нему, в то время как Кесла подняла кинжалы и освободила Джоаха от пут.
Она провела рукой по его щекам, прохладными пальцами по его разгоряченной коже.
— Ты должна вывести отсюда мальчика, — проговорила Шаргил. — Идите к Партусу и остальным в пустыню.
— Что с Мастером Белганом? — спросила Кесла.
— Он жив, но сильно изможден. Займет много времени, чтобы вернуть ему разум. А до тех пор вас с юношей не должны застать здесь.
Кесла кивнула с озабоченным выражением лица.
Хумф встал, разглядывая вылепленную из песка скульптуру.
— Пойдем в конюшни. Я оседлаю одного из маллюков, чтобы вы быстрее добрались.
Кесла нежно укутала Джоаха в постельное покрывало.
— Мне нужна помощь. Он все еще без сознания.
Хумф склонился над кроватью и сгреб Джоаха с покрывалом в свои сильные руки.
— Нельзя мешкать.
Кесла осмотрела Джоаха и подогнула угол покрывала, но, прежде чем укрыть его с головой, быстро наклонилась.
— Спасибо, — прошептала она ему в ухо, целуя в щеку.
С прикосновением ее губ Джоах потерял связь с реальностью. Сознание рассеялось. Он все глубже проваливался в пустыню сновидений. Пески засияли ярче. Возле него возникла фигура шамана Партуса.
— Ты справился, Джоах, — проговорил старик с тихой улыбкой умиротворения. — Теперь спи.
— Но…
— Спи. Отсюда дорога ведет к Южной Стене… в Тулар. Ты должен отдохнуть. Спи, ваятель.
Соглашаясь, Джоах потерял контроль над собой. Сонная пустыня вместе с шаманом поблекли. Он впал в глубокое забытье, где не было даже сновидений. Но одно воспоминание провалилось вместе с ним в бездонные пучины его сознания: легкое прикосновение теплых губ к его коже.
Книга четвертая
Бушующий замок
Глава 12
Стоя на палубе «Охотника за солнцем», Елена наблюдала, как из туманной мглы медленно вырисовывалась линия берега. Моросил легкий дождик; но она стояла под навесом, сооруженным на баке, тепло одетая в куртку из телячьей кожи, подбитую кроличьим мехом. Влажное небо над головой было невыразительно серым и, как продолжалось последние шесть дней, простиралось далеко за горизонт, закрывая солнце и звезды. В течение этих последних дней долгого перелета через Великий Океан день от ночи можно было отличить лишь по легкому свечению в сумраке.
Но они уже были почти на месте.
Небеса нависали над высокой береговой линией, собираясь в темные грозовые облака. Сверкали молнии, но сам шторм был слишком далек, чтобы можно было расслышать громыхание грозы.
Сверкающие вилы прорезали укутанные мглой отвесные скалы Гульготы. Зрелище было впечатляющим. Об изрезанные поверхности скал зло бился белый прибой, отваливающиеся обломки скал болтались и сталкивались в водных пучинах словно наплывающие друг на друга морские животные. Ни один корабль не осмеливался даже приближаться к этому месту, не говоря о том, чтобы причаливать к нему.
Днем раньше Елена изучала карту окрестностей Гульготы вместе с остальными. Вдоль этой береговой линии был лишь один безопасный причал, далеко на юге — Банал, торговый порт, который представлял Порт Рауль как благопристойную, цивилизованную гавань. Но они не пойдут туда. На эльфийском ветряном корабле можно было причалить где угодно. Веннар, предводитель батальона дварфов, указал толстым пальцем на карте горный район, на расстоянии ста лье от берега.
— Мы должны идти туда, — провозгласил он.
— Почему? — спросил Эррил с обычной подозрительной интонацией.
Широколобый дварф хрюкнул.
