— Понятно. — Теперь пришло время призадуматься Барленнану. — Вы сами не можете предложить какую-нибудь альтернативу этому плану? Ты верно заметил, что он потребует немалых усилий…
— Пока мы не можем предложить ничего. Мы последуем твоему совету и будем думать, пока твой наблюдатель не вернется с поста. Подозреваю, впрочем, что все это впустую — вряд ли можно обойтись без применения машин, а их мы тебе доставить не можем…
— Это я уже давно понял.
Солнце продолжало кружить по небу, проходя чуть меньше двадцати градусов в минуту. Давно уже отзвучал повторенный многократным эхом крик, известивший наблюдателя, что его работа окончена; несомненно, наблюдатель был уже на пути к ракете. Матросы бездельничали, отдыхая и развлекаясь; время от времени они спускались по отлогому скату ямы, образованной выхлопами ракетных двигателей, и осматривали ракету вблизи. Все они были достаточно разумны, чтобы не приписывать ее свойства волшебству, но все равно она вызывала в них чувство благоговения. Они ничего не понимали в принципах ее действия, хотя объяснить это им было бы проще простого, если бы Лэкленд, наконец, перестал удивляться тому, как эти существа, которые не дышат, тем не менее способны разговаривать. Месклиниты обладали хорошо развитым сифонным органом, аналогичным двигательному органу у земных головоногих; этот сифон земноводные предки месклинитов использовали, чтобы быстрее плавать; у самих же месклинитов этот орган служил чем-то вроде голосовых связок, весьма похожих на человеческие, но они могли использовать его и в первоначальной функции. Таким образом, природа дала месклинитам все для понимания принципа реактивности.
Но моряки отнеслись к ракете с должным уважением не только потому, что они не понимали принципов ее действия. Их раса строила города, и они считали себя хорошими архитекторами; но высочайшие стены, которые они когда-либо возводили, не превышали и трех дюймов. Многоэтажные здания и даже крыши, построенные из иного материала, нежели лоскут материи, слишком противоречили их инстинктивному ужасу перед твердыми предметами над головой. Опыт, приобретенный отрядом, помог превратить бессмысленный страх в разумное опасение перед весом, но боязнь высоты осталась. Ракета была раз в восемьдесят выше любого архитектурного сооружения, которое они когда-либо возводили; и благоговение перед таким зрелищем было вполне понятным.
Прибыл наблюдатель, и Барленнан обратился к радио, но земляне так ничего и не придумали. Это его не удивило. Он не стал слушать извинений Ростена и вместе с отрядом принялся за дело. Даже тогда никто из землян и помыслить не мог о том, что у их помощника на Месклине есть какие-то свои намерения относительно ракеты. Любопытно, что теперь для таких мыслей уже не было никаких оснований.
Как это ни странно, работа оказалась не такой тяжелой и длительной, как ожидалось. Все объяснялось просто: камни и грунт, выбитые и разбросанные реактивной струей, лежали довольно рыхлыми грудами, поскольку из-за разреженной атмосферы на плато эта масса не уплотнялась. Конечно, человек в скафандре с нейтрализатором гравитации, который ученые надеялись разработать на основании информации, скрытой в ракете, не смог бы воткнуть лопату в эти груды, потому что тяготение само по себе действует как хороший паровой каток; они были рыхлыми только по месклинитским стандартам. Месклиниты спихивали эти груды вниз по отлогим склонам к растущему вокруг дюзовых выступов кургану; они очищали камни от налипшего грунта и скатывали их туда же, предварительно оповестив об этом товарищей громогласным воплем. Предупреждения эти были необходимы; камни мчались с такой скоростью, что человеческий глаз не успевал за ними следить, и почти всегда бесследно зарывались в кучах только что насыпанного грунта.
Теперь даже пессимисты начали ощущать, что никаких задержек больше не будет, хотя им уже столько раз приходилось распаковывать ожидавшую своей очереди аппаратуру и снова запаковывать ее. С радостным чувством наблюдали они, как сверкающий металл исследовательского снаряда дюйм за дюймом исчезает под грудами камней и грунта; и вот, наконец, ракета почти совершенно исчезла под курганом, а снаружи остался только конус высотой в фут, самый верхний уровень, где было установлено оборудование.
На этом месклиниты закончили работу, и большинство из них немедленно покинуло курган. Наверх втащили телепередатчик и установили объектив перед выступающим металлическим конусом, на котором была явственно видна тонкая линия, очерчивающая контуры люка. Оставшись один, Барленнан растянулся перед ним в ожидании инструкций; Ростен, следивший за ходом работ так же напряженно, как все остальные, дал необходимые объяснения. Трапециевидная пластина крепилась по углам четырьмя болтами. Верхние два болта были примерно на уровне глаз Барленнана, нижние располагались на шесть дюймов ниже насыпи. Болты надлежало вдавить и повернуть на четверть оборота при помощи отвертки с широким лезвием; люди рассчитывали, что эту работу с успехом выполнят мощные клешни месклинита. При виде пластины Барленнан сразу убедился, что расчет этот был правильным. Широкие головки с прорезью легко выскочили наружу, но пластина пока не сдвинулась с места.
— Когда ты доберешься до нижних болтов и вытащишь их, советую тебе привязать к головкам верхних тросы и тянуть их с безопасного расстояния, — сказал Ростен. — Иначе этот кусок металла может грохнуться тебе на голову, он примерно в четверть дюйма толщиной. Да, кстати, пластины на нижних уровнях еще толще.
Совет был принят; капитан быстро разбросал грунт, пока не появился нижний край пластины. Нижние болты вывинтились так же легко, как и верхние, и через несколько секунд резкий рывок тросов вырвал пластину из гнезда в обшивке. Только что она была видна — и вот исчезла и появилась уже на насыпи; до слуха наблюдателя донесся резкий звук, похожий на ружейный выстрел. Солнце заглянуло в открывшийся люк и озарило установленный там аппарат. В смотровом зале и в ракете-обсерватории послышались восторженные крики.
— Теперь все в порядке, Барл! Мы благодарны тебе больше, чем это можно выразить словами. Отойди в сторонку и дай нам сфотографировать эту штуку, а потом мы объясним тебе, как извлечь из нее запись и как демонстрировать ее перед объективом.
Барленнан ответил не вдруг; но он сразу принялся за дело: подполз к телепередатчкику и повернул его объектив от носа ракеты.
— Сначала нам надо обсудить кое-какие вопросы, — спокойно сказал он.
Мертвая тишина воцарилась в смотровом зале. Изображение головы крошечного месклинита заполнило весь экран, но никто не мог расшифровать выражение его «лица». Никто не знал, что сказать; спрашивать Барленнана, в чем дело, было бы пустой тратой слов, ибо совершенно очевидно было, что он все объяснит сам. Он молчал довольно долго, а потом заговорил на таком хорошем английском языке, что этому поразился даже Лэкленд.
— Доктор Ростен, минуту назад ты сказал, что вы благодарны нам больше, нежели можете выразить это словами. Как я понимаю, это твое высказывание было вполне искренним; с одной стороны, я нимало не сомневаюсь, что сейчас вы действительно испытываете к нам чувство благодарности, но, с другой стороны, эти твои слова не больше, чем пустая риторика. Вы не собираетесь дать нам больше, чем когда-то предложили — прогнозы погоды, координатную информацию при плавании по незнакомым морям, а может быть, и кое-какую материальную помощь, например, сбор специй, о чем в свое время говорил Чарлз. Я прекрасно сознаю, что по вашим понятиям на большее я не имею права; я вступил с вами в соглашение и должен придерживаться его условий — особенно потому, что свои обязательства по этому соглашению вы уже большей частью выполнили.
И тем не менее я хочу большего; а поскольку я уже привык уважать мнение по крайней мере некоторых из вас, я хочу объяснить, почему я так поступаю — если это возможно, я хочу оправдаться перед вами. Правда, я сразу оговариваюсь, что все равно поступлю по-своему, независимо от того, удастся ли мне вызвать в вас сочувствие моим целям и намерениям.
Как вам хорошо известно, я торговец и заинтересован прежде всего в обмене товаров. Чего только вы не предлагали мне в уплату за мою помощь, и не ваша вина, что все эти вещи не имели для меня никакой ценности. Ваши машины, как вы заявили, не могут работать в условиях тяготения и давления на моей планете; ваши металлы я не могу использовать — и не нуждаюсь в них, даже если бы мог; во многих районах Месклина они лежат прямо на поверхности. Некоторые из моих соплеменников делают из них украшения; но из разговоров с Чарлзом я узнал, что для тонкой обработки металлов нужны сложные
