На такой вопрос, пожалуй, не ответил бы и Ситка Чарли.
Я пробовал одной ногой достать дно – не достал, а только зачерпнул полный мокасин холодной воды.
Но вылезать все же надо было!
Мы разобрали все снаряжение. Распределили поровну по рюкзакам и приготовились отдавать концы.
Жалко было оставлять Колесницу, но пришлось. Чтобы замести следы, мы столкнули ее с плота, и наша Золотая Колесница Счастья навсегда погрузилась в речную пучину. Раму для хижины мы бросили туда же. Но ящичек с голубем взяли.
– А теперь – за мной! – скомандовал я, опускаясь в ледяную воду.
Оказалось не так уж глубоко: мне – по грудь, Левке – по горло.
Целый, наверно, час или больше выбирались мы из проклятых зарослей ивы на берегу, переплетенных и так и сяк колючим кустарником. Левка и Мурка уже скулить стали и все норовили сесть отдохнуть. Но я гнал всех вперед, чтобы уйти поскорее от Выжиги, где нас могли отыскать.
Наконец у дороги, о которой говорил Димка, мы сели так, как принято сидеть у индейцев и пограничников, – чтобы нам было видно все, а нас не видел никто.
– Как думаешь, Дубленая Кожа, не пора ли нам поскорее оторваться от наших преследователей?
– Ты сказал мудрое слово, Молокоед, – кратко, по-индейски, ответил Димка.
– Я думаю, Дубленая Кожа, нам надо попытаться сесть в попутную машину.
– Правильно! – закричал Левка, который никак не мог понять того, что мужчину украшают не крикливость и суета, а сдержанность, спокойствие и неторопливая речь. Это понимали еще краснокожие Фенимора Купера.
Машину пришлось ждать недолго. Со стороны реки мчался грузовик с пустым кузовом. Я выскочил на дорогу и поднял руку. Шофер сказал, что может подвезти нас только до Черных Скал, а к Золотой Долине придется идти пешком километров десять с гаком[25]. Мы все же забрались в кузов.
Скоро дорога повернула от реки, и мы въехали в село Березовку. Я постучал в кабину и, попросив шофера задержаться на минутку у сельсовета, пошел сообщить председателю о нашем ночном приключении, о том, что где-то поблизости бродит сейчас враг. Председатель переспросил насчет фамилии, которая значилась в паспорте фрица.
– Странно! От нас недалеко действительно живет лесник. Фамилия его Соколов. Но он человек вне подозрений.
– Как вы не понимаете? Фриц потому и взял паспорт на имя Соколова, что Соколов – хороший человек.
Председатель успокоил меня, обещал принять меры и дать знать куда следует…
От Березовки машина помчалась прямо на север. Мы были мокрые, ветер прохватывал нас насквозь. Я достал кальцекс[26] и дал по две таблетки каждому, чтобы не заболеть гриппом. Когда мы доехали до Черных Скал, шофер показал нам едва заметную тропинку, которая должна была привести трех мужественных и отважных к Зверюге.
– Не мешало бы погреться, Молокоед, – сказал Димка, как только мы очутились в лесу.
– Хорошая ходьба греет лучше огня, – ответил я. Думаю, сам Чингачгук одобрил бы краткую мудрость этих слов. – Нам некогда рассиживаться у костра, Дубленая Кожа. Уже вечереет, а до Зверюги еще далеко.
Левка хотел поднять ропот, но я напомнил ему про съеденную землю, и он покорно поплелся за нами.
Нести груз на плечах становилось все тяжелее. Я попробовал устроить лямки так, чтобы они сходились на лбу, как это делают индейские женщины, но у меня ничего не получилось. Тут я впервые пожалел о том, что мы не подумали обзавестись своими скво[27].
– Я отдал бы половину золотого песка, причитающегося на мою долю, за хорошую скво…
– Еще чего! – забормотал Левка. – Очень нам нужна твоя скво!
Мы с Димкой переглянулись! Все-таки плохо осваивает Большое Ухо мудрость Тропы. Как же можно не знать, зачем нужна в пути скво таким золотоискателям, как мы!
– Слушай, Федор Большое Ухо! Когда мы вернемся домой, прежде всего достань Джека Лондона и почитай «Белое безмолвие». Узнаешь, какой клад для индейца скво: она разжигает мужу костер, готовит пищу, кормит собак, гребет за него на лодке и прокладывает путь собакам.
– Что ты ему рассказываешь, молокососу, – засмеялся Димка. – Разве этот чечако поймет что-нибудь?
Левка бросился на Димку с кулаками, но я разнял их и сказал, что так эти дела не делаются. Когда один из золотоискателей обвиняет другого во лжи, то они идут драться к проруби, и первый удар в таких случаях должен делать тот, кого обвинили. А все остальные смотрят, чтобы все было по правилам.
– А почему драться надо обязательно у проруби? – спросил Левка, не знакомый с правилами полярной дуэли.
– Затем, чтобы подранок не убежал. Как упал в воду – так и конец.
– А! Это хорошо! – сказал Левка, пылавший жаждой мести.
Димка тоже согласился. Мы решили, что они будут драться над обрывом Зверюги, а я буду смотреть, чтобы соблюдались правила.
