ГОСТу соответствует, не самопальные.
— Какие еще ноль пять?
— Поллитра…
— А чего?
Нет, что ни говори, чудак-человек ему попался. Хотя чудаков-то много вокруг шныряет — одни картинные галереи открывают, другие с балкона от неразделенной любви выбрасываются. Но настолько чудаковатых все-таки немного, а то жди бедлама… Чего пить? Конечно же ее, родненькую, беленькую… И в радость неплохо идет, а уж как в жилу, если беда или просто настроение гадостное! Едва начнут на сердце скрестись кошки, так налей им в блюдечко стопарик водочки — сразу нежно замяучут, начнут ластиться. Сразу все репейники, все колючки превратятся в трын-траву:
— Водки возьмем — две бутылки, и колбаски… Импортную салями брать не будем, пустая трата денег, а вот докторскую уважаю. Хорошая.
— Да она же из бумаги!
— Сам ты из бумаги, отличная закусь.
Водка не являлась любимым напитком Ганина и докторскую колбасу он со знанием дела презирал, но теперешнее его положение тоже нестандартно. Не каждый день оказываешься в родном городе без крыши и почти без денег. Не каждый день выходишь из больницы после покушения злобного вампира в фиолетовом плаще. Не каждый. Вот и родилось логичное оправдание необходимости согласиться с патриотическими гастрономическими пристрастиями своего нового знакомого:
— Ну, поступай, как знаешь!
До чего хорошо летом, особенно тем, кто пережил бездомную страшную зиму! Особенно если замерзал на улицах и изгонялся бдительными жильцами и злыми милиционерами с замусоренных чердаков и вонючих подвалов. Если на ночь угощал свой голодный желудок безумными фантазиями о кусочке жареной курицы. Вот уж действительно, благодать с неба спустилась, и тут изволь не зевать, отрывайся по полной в эти золотые денечки. Найди себе уголок природы с двумя деревцами, пусть и пыльно-пожухлыми и тремя травинками, пусть и чахоточными, разложи газетку, пусть и с очередной сумбурной речью члена политбюро, и пируй себе на здоровье, сколько влезет и на сколько шишей хватит. А если в двух шагах еще и река протекает, пусть и несколько вонючая, так вообще лафа! Легко льется водочка, легко жуется колбаска, а еще легче открывается душа. Ей нечего скрывать, она нараспашку, она гордится своей наготой:
— А мне тут давеча есть захотелось, то есть жрать, зашел я в супермаркет, сунул пачку сосисок и несколько сырков под рубашку и вышел. А охрана даже не очухалась! Вот дармоеды!
— А я жене с ее красавицей-подругой часто изменял. Ну, скажу тебе по секрету, какие у нее…
— А я…
Прошел час, а может и три — время никакого значение не имеет. Биолог начал потихоньку плыть — сначала лишь глаза умиленно закатывал, да чему-то своему под нос посмеивался, а потом погреб уже посильнее, почти понесся — спутал Василя со своим дядькой и стал приставать, когда спиннинг вернет, назвал Горбачева американским шпионом, с трех попыток так и не смог выговорить известное коммунистическое слово экспроприация:
— А ты знаешь, как по нашему переводится: Errare humanum est? Вижу, ни хрена ты не знаешь. Это переводится так: Кошка сдохла, хвост облез… Ха-ха-ха…
Говорить с пьяным занятие неблагодарное и под силу далеко не каждому менее пьяному, поэтому хлебнул Василь еще глоточек и начал мало-помалу кумекать:
(— и что же мне с ним делать, не бросать же здесь?! глядишь, менты в вытрезвяк заметут, а то и хулиганы пристанут и прямо здесь отметелят, да отметелят-то еще ладно, заживет, а сколько кругом лихих людишек шастает, последнее отнимут, за ботинки удавят)
— Ведь могут? — вырвался вопрос вслух.
— Мммогут… — не понятно на что ответил Ганин
Василь же продолжал внутренний монолог:
(— да и сам, когда выпьешь, не друг себе — перегнешься через парапет в речку блевануть и бултых! глядишь, всплывешь километров двадцать ниже по течению, ох, много бед пьяного подстерегает! а мужик- то он незлобивый, интеллигентный, пускай немного поживет у меня, все веселее!)
НОВЫЙ ДОМ
Пусть новый дом мой под мостом
Есть все же крыша в доме том…
Так в бомбоубежище появился новый квартирант. Наутро Ганин, окидывая окружающее пространство осоловевшим взглядом, мучительно соображал, где это он находится, но так ничего и не понял. Окон нет, серые бетонные стены, тусклая лампочка в потолке. Уж не тюремная ли камера? Может, натворил чего спьяну?
Увидев, что его новый друг с трудом очухался и зная по собственному опыту, насколько тяжко ему сейчас, добрый Василь принес стакан пивка на опохмелку. Теплое, но уж извините — холодильником пока не обзавелся. От опохмелки Ганин отказался, опять таки на радость Василю, а краткий рассказ о вчерашних событиях внимательно выслушал, уже на радость себе. Никакая это не тюрьма, и ничего особенного он не натворил, разве что слегка налакался. Сейчас он отсыпается в жилище своего нового знакомого и в любой момент может отсюда уйти. Вот такие ориентиры.
Обнадеживающая информация, но куда идти? На квартире сидит похотливый Ерофей, Розочка уже другому отдана, а визит в деревню хотя никто и не отменял, но необходимо получить недоданные деньги…
И, кстати… Ганин поинтересовался, даже не пытаясь скрыть легкое волнение:
— А рюкзак мой здесь, не потерялся ли?
— Здесь, здесь, не кипишись. А что там такого ценного — сокровища третьего рейха? Или ядерная кнопка?
Ox, ну и хитрый же Ганин тип, ох и хитрющий! Давай он сам себе клички, наиболее подошла бы такая — Хитрый Лис. Какой-то бестолковый бомж его не объедет на кривой кобыле. И на хромой не объедет. Именно Ладонь волновала его больше всего — на месте ли? Конечно, и вампирский прикид жаль посеять, но Ладонь важнее — нет сомнений. Не оценил амулет Ерофей, этот грубиян и распутник, да оно и к лучшему. Не пацанская это вещица, не блатная и, когда-нибудь, найдет своего ценителя, который может и жизни не пожалеет, чтобы обладать ею. И не надо рассказывать о ней Василю. Но и уверять, что потрепанный рюкзак дорог ему, как память о студенческих походах тоже глупо — не поверит. Отвечать надо только так:
— Да, сокровища. Дай покажу!
С этими словами он открыл настежь большое отделение рюкзака — смотри, ничего не утаиваю. Ну, а что боковой карман не расстегнул, так ничего интересного там нет, ерунда всякая — запасные носки, трусы, зубная щетка:
— Вот, видел когда-нибудь такое?
Весьма удивленно взирал Василь на «кошмарную» резиновую маску и когтистую лапу, на китайскую губную гармошку — основные объекты демонстрации, извлеченные один за другим. Уж не из Кащенко ли сбежал его гость? Теперь начнет уверять, что он вурдалак и крови требовать:
— А зачем тебе это? На маскарад собрался?
Пришлось Ганину рассказать о своей сестре и замечательном плане мести. Василь полностью одобрил лихое начинание:
— Уж точно копыта мигом откинет от такого зрелища. Будь спок! Слабонервные существа эти бабы, впечатлительные и глупые. Был вот дружбан у меня, Санек, фамилию не помню, забыл Вместе в техникуме дурака валяли.
— Ну-ну…
— Ишь ты, какой неторопливый На поезд опаздываешь?
— Уже нет..
— Ну так слушай спокойно. Вот поругался Санек как-то с женой своей, мегерой, на домино с друзьями не пустившей. И говорит ей в сердцах: Ну, погоди, стервоза окаянная, вернешься домой, найдешь на кухонном столе мою отрезанную голову. Всю жизнь себя винить будешь.
— Ну и…?
