чемпионы. А в действительности у них просто нет соперников. Они сами устанавливают правила своих достижений… К чему это я?.. Уже не помню… В голове сумбур, мысли разные — туда-сюда, туда-сюда. Вот как этот мяч… Я изменился, Яр. Очень сильно изменился. Изменился настолько, что иногда сам себя начинаю бояться…
Они играли два часа. Потом прошлись по вещательным каналам, но так ничего и не выбрали, выхватили только обрывки новостей и кусочки каких-то фильмов.
— Это все такое пустое, — приговаривал Гнат, переключая каналы с помощью игрового джойстика. — Но почему-то всегда верится, что где-то здесь прячется важное, главное. Но на самом-то деле оно, это главное, вот тут, — он стучал себя пальцем по виску. — Здесь, в голове. А не там, на экране.
Яр кивал, не собираясь спорить с умалишенным, не вслушиваясь даже, о чем тот бормочет.
Было сонно и скучно.
А потом в заваленную дверь кто-то громко заколотил, и разомлевший, расплывшийся Гнат вмиг обернулся страшным чудовищем. Схватив нож, он перелетел через спинку дивана, метнулся к окну, быстро глянул на улицу, тут же пригнулся и завертел головой, то ли укрытие выискивая, то ли место для боя выбирая.
Яр с нарастающим ужасом следил за ним.
— Кто это? — прорычал Гнат.
— Я не знаю.
— Ты вызвал кого-то?
— Нет! Честное слово, нет!
— Если это они… Если это… — Глаза Гната сделались совсем бешеными.
В дверь колотили беспрерывно.
— Послезавтра! — застонал Гнат, мотая головой. — Совсем немного же оставалось!
Яру хотелось забиться под диван.
Или забраться в угол за кресло.
— Подойди, — зашипел на него Гнат. — Спроси, кто это. Что надо. Я буду рядом…
И он был рядом. Стоял за спиной, дышал тяжело и страшно. Особым хищным способом держал в руке нож.
— Кто? — крикнул Яр не своим голосом.
— Ты не один! — донеслось из-за двери. — Открой немедленно. Я хочу ее видеть!
Это была Ольша. Его жена.
Яру хотелось кричать.
«Все из-за тебя! Ты виноват! Ты разрушил мою семью! Убирайся из моей жизни!»
Ему хотелось хлестать Гната по лицу, бить его кулаками в грудь, душить, царапать.
Но он смотрел на нож, смотрел в равнодушные, словно бы мертвые глаза и понимал, что никогда не сделает ничего подобного…
Ольша ушла. Убежала.
Он не мог впустить ее в квартиру. И не мог ничего объяснить. Он просто стоял перед заваленной дверью и орал во всю глотку:
— Мне надо побыть одному! Еще один только день!
Она тоже кричала что-то однообразное. Называла его нехорошими словами. Обвиняла в измене и трусости. Требовала открыть дверь.
Рядом молча и угрюмо стоял Гнат, чужой, совершенно ненужный здесь человек.
Это он был во всем виноват.
Он один…
Яра трясло. Оттеснив Гната плечом, он прошел в гостиную. Встал у окна, прислонился лбом к холодному стеклу, заглядывая вниз и ожидая, когда из подъезда появится Ольша.
Она вышла через несколько секунд. Вскинула голову, будто зная, что муж сейчас на нее смотрит. Махнула рукой, посылая ему прощальное оскорбление.
— Извини, — сказал вставший за спиной Гнат. — Я не думал, что так получится.
Яр отодвинулся. Он не желал находиться рядом с этим человеком. Не хотел его ни видеть, ни слышать.
Крохотная взбешенная Ольша направилась к стоянке такси. Яру казалось, что он и отсюда слышит яростный стук ее каблуков.
— Она беременна, — сказал вдруг Гнат.
— Что? — изумился Яр.
— Она беременна, — повторил Гнат. — Именно об этом она хотела с тобой поговорить.
— Откуда ты знаешь?
— Не могу тебе объяснить… Можешь считать, что я это просто чувствую.
— Я должен с ней связаться! — Яр кинул взгляд на столик, где лежал его отключенный комми.
— Нет! — Гнат заступил ему дорогу. — Ты наговоришь еще больше глупостей, все только испортишь. Пусть она успокоится. Успокойся и сам.
— Я должен хоть с кем-нибудь поговорить!
— Нет! — Лицо Гната закаменело. Лезвие ножа опасно шевельнулось. — Мы должны сидеть тихо!
— Я не хочу сидеть тихо! Мне надоело!
— Ты должен, — с нажимом сказал Гнат. Он надвинулся на Яра, взял его за плечо, сдавил больно. — Не всегда можно поступать, как хочется. Иногда приходится поступать как нужно.
Яр скривился, попытался вырваться из вонзившихся в плечо пальцев. Решимость его стремительно угасала, злость растворялась — он слабел.
— Посмотри еще раз вниз, — Гнат развернул его к окну. — Внимательно посмотри. Там, где столб, возле самого бордюра… Ничего не замечаешь?.. Там стоит один из этих. А еще один прячется за углом.
— Ты просто чокнутый, — тихо сказал Яр.
— Может, и так. Но я живой, — прошептал Гнат. — И я могу видеть их.
— Там никого нет… — Яр скрипнул зубами. — Твои преследователи сидят в твоей башке. Вот здесь! — Он указательным пальцем постучал себя по виску. — Только тут они существуют.
— Ты заблуждаешься, — чуть слышно сказал Гнат. — Ты просто не умеешь на них смотреть. Ты слепой. Они делают тебя таким.
— Я зрячий. А ты сумасшедший.
— Нет. Нет!
— Да!
Боль в плече заставила Яра согнуться. Из глаз брызнули слезы. Он вскрикнул, скорчился, осел на пол. Гнат не держал его больше, он навалился на подоконник, забормотал:
— Теперь еще и третий… Я их вижу… Я не сумасшедший… Ты зря так говоришь…
Лезвие ножа царапало стену.
Мертвая квартира зловеще молчала.
Ужин прошел в тишине. Не было фоновой музыки, молчал медийный центр, выключенный комми не подавал признаков жизни, не урчали, не попискивали многочисленные сиберы-помощники. От этого тягостного безмолвия Яру начинало казаться, что и его так же выключили. Чтобы хоть как-то наполнить квартиру звуками, он гремел посудой, и кашлял, и постукивал столовыми приборами по столешнице, и производил еще много других ненужных действий.
Гнат все чаще и чаще подходил к окну. И все озабоченней делалось его лицо. Он ничего не объяснял, но Яру и без того было ясно — вокруг дома собирались воображаемые невидимки.
Несуществующие создания лично его не беспокоили. Но напряжение нарастало — ведь Яр не знал, на какие действия могут спровоцировать психа с ножом его мнимые преследователи.
Когда вечернее освещение на улице сменилось ночным, Яр встал из-за стола. Стараясь не смотреть
