1
Это была комната Танка – так сказал хозяин «Хромого мула». Раньше на ее месте был крохотный чулан, но однажды стены чудесным образом раздались, пропала копившаяся годами пыль и грязь, появилась картины на стенах, ковры на полу, светильники под потолком, мебель, большие окна. А потом появился и сам Танк. Он ничем не отличался от других Двуживущих, он был вооружен и очень в себе уверен. «В твоем чулане будет мой кабинет», – сказал он, отыскав хозяина в обеденном зале. И заплатил столько, что хватило бы на покупку всего заведения.
Хозяина «Хромого мула» звали Халеном. Он был плешив и конопат и носил прозвище Рыжий. Всю свою жизнь он батрачил, работал на чужой земле, на чужих людей, но два года назад умерший дядя неожиданно оставил ему в наследство харчевню, и Хален с семьей перебрался на новое место жительства. Со временем он освоился, привык к своему заведению, приносящему стабильный доход, но вот робость и покорная услужливость никуда не делись. Хозяин прибыльной харчевни вел себя как нищий батрак – что, впрочем, многим посетителям нравилось…
Танк появлялся в кабинете почти каждый день, но редко из него выходил – по крайней мере через дверь. Чем он тут занимался, Хален не знал. Иногда квартирант дергал веревку, натянутую над столом, и тогда в обеденном зале и на кухне бряцали грозди бубенцов. Хален или кто-то из его семьи спешили узнать, что на этот раз потребовалось Танку. Обычно ему требовались еда и питье. Реже – бумага, перья или чернила. Постоялец писал много, бумагу брал пачками, чернила – бутылями. О чем писал – неизвестно, где хранил написанное – непонятно. «Я слышал, есть такие – буквоеды, – неуверенно поделился Хален, рассказывая Глебу о странностях Танка. – Вроде бы, они пишут на бумаге, и съедают, что написали. Напишут „мясо“ – и бумага как мясо на вкус получается. Напишут – „халва“, и отрывают по кусочку, обсасывают. А чернилами запивают…»
Насчет людей, которые назовут имя Танка и скажут, что пришли к нему, у Халена были точные инструкции. Ему было велено таким людям ни в чем не отказывать, отвечать на любые их вопросы, а в случае надобности – сопроводить в кабинет и со всеми удобствами там устроить.
Глеб поинтересовался, много ли таких людей приходит. Хален, поразмыслив, ответил, что много. В неделю два-три человека появляются, обычно все те же, знакомые. Сидят недолго, уходят быстро. А иногда и не уходят, а словно пропадают…
Когда Хален стал повторяться, Глеб поблагодарил его и сказал, что им хотелось бы отдохнуть. Хозяин понял его правильно и поспешно направился к двери, но Глеб окликнул его.
– Еще одна маленькая просьба, – сказал он.
– Все, что угодно.
– Если есть возможность, пусть кто-нибудь поищет паренька по имени Горр. Он слегка диковат и, наверное, будет заметен. На вид ему пятнадцать-шестнадцать лет, он худой и давно не стриженный.
– Хорошо, – кивнул Рыжий Хален. – Я попрошу своего сына заняться этим. У него много знакомых мальчишек.
– И пусть еще они поищут девушку по имени Фива…
Хален почтительно выслушал Глеба, кивнул и удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Больше он не появлялся; он знал, что если гости захотят его видеть, то связки бубенцов, похожие на гроздья железного винограда, известят его об этом…
– Ну вот, – сказал Глеб, устраиваясь в плетеном кресле перед письменным столом. – Наконец-то не надо никуда бежать, а можно спокойно посидеть… – Он выложил на стол все книги, из деревянного лотка вынул лист бумаги, подвинул к себе чернильницу, взял из стакана чистое очиненное перо. – Надеюсь, хозяин простит мне маленькое самоуправство.
Он обмакнул перо в чернила, занес его над бумагой, решая, какими будут первые слова. И вывел: «Я, Глеб Истомин, настоящим письмом обращаюсь к себе…»
– Что ты пишешь? – спросил Ирт. Он лежал на кровати и листал какой-то альбом. Кажется, это был бестиарий.
– Да вот, давно уже собирался выложить на бумагу кое-какие свои мысли. Если я страдаю хронической потерей памяти, – он криво ухмыльнулся, дернул плечом, – мне будет полезно потом ознакомиться с этими
