Из приведенного отрывка видно, что Андерс думал только о себе и тогда, когда писал о привлечении честных людей и устранении тех, кто «заботится лишь о выгодах партийных или личных», как Станьчик, Квапиньский и Кот, и тогда, когда писал о необходимости раздельного руководства армией и политикой. А в конце он ясно подчеркнул, что «впредь до решения вами всех этих вопросов» будет выполнять лишь приказы президента, тем самым дав понять, что иначе и быть не может и что он, Андерс, будет признавать лишь один авторитет, то есть президента. Словом, он явно уже видел себя во главе вооруженных сил.
Это письмо Токаржевский обязан был вручить лично президенту Рачкевичу в присутствии всей делегации, что являлось определенным условием Андерса.
Следствием же вручения письма было то, что когда Рачкевич сообщил его содержание заинтересованным лицам, то министр Квапиньский, оставшийся в правительстве, решительно не согласился на назначение Андерса. Вторым весьма отрицательным для Андерса фактором, который не менее фатально отразился на возможности занятия им поста Верховного Главнокомандующего, был состав самой делегации. Ведь в нее входили прежде всего Токаржевский и Окулицкий. Первый являлся ярым противником Андерса, только и ожидавшим подходящего момента, чтобы на нем отыграться. Он определенно поддерживал Соснковского и ни за что на свете не хотел бы видеть Андерса на посту Верховного Главнокомандующего; Окулицкий также питал больше симпатий к Соснковскому, чем к Андерсу, и в любом случае предпочел бы кандидатуру Соснковского. Даже полковник Бонкевич, преданный Андерсу человек, шеф его 2-го отдела, в случае выбора тоже наверняка высказался бы в пользу Соснковского, хотя бы потому, что слишком хорошо знал Андерса и имел о нем определенное мнение. Единственным, кто мог оказать довольно большое влияние через англичан, был подполковник Бобинский. Но англичанам, по крайней мере сразу же после гибралтарской катастрофы, было неудобно решительно вставать на сторону Андерса.
К делегации присоединился епископ Гавлина, который, как назло, как раз в это время был с Андерсом в ссоре. Андерс был крайне недоволен епископом за то, что тот в своих проповедях, обращенных к войскам, сравнивал Сикорского с королем Собеским[77], желая ему таких же побед. Епископ имел претензии к Андерсу по поводу того, что тот задержал производство его в дивизионные генералы. Естественно, такая делегация не только не представляла интересов Андерса в Лондоне, но и была по отношению к нему враждебной и больше вредила, чем помогала.
Одновременно такой состав делегации в огромной степени содействовал укреплению позиций Соснковского, которого считали человеком солидным и ставили выше, как всюду говорили, «недоросшего» Андерса.
Сначала в состав делегации намечался и я, но Гулльс отсоветовал Андерсу включать меня, и в результате моя поездка в Лондон не состоялась.
Между тем через несколько дней после гибели Сикорского и выезда полномочной делегации пришла телеграмма, сообщавшая, что обязанности Верховного Главнокомандующего временно принял на себя генерал Кукель. Получив это сообщение, Андерс рассмеялся и назвал Кукеля «шутовским колпаком», а не верховным главнокомандующим. При этом он ткнул себя пальцем в лоб и сказал:
— Кто мог внести такое дурацкое предложение?
Затем немедленно направил Рачкевичу телеграмму, в которой официально ставил его в известность, что не признает Кукеля верховным главнокомандующим и может подчиняться лишь президенту Речи Посполитой. Это был уже второй недвусмысленный намек на то, что только он, Андерс, может быть верховным главнокомандующим.
Андерс продолжал свято верить, что никто кроме него не достоин и не может занять пост Верховного Главнокомандующего. Соснковского он вообще не принимал в расчет.
А в это время в Лондоне страсти кипели вовсю. Санация, избавившись от Сикорского, больше не нуждалась в помощи Андерса. На посту Верховного Главнокомандующего Андерс был ей вообще невыгоден; она предпочитала иметь во главе польских вооруженных сил своего человека и, естественно, направила теперь все свои усилия на борьбу против Андерса, что, впрочем, не представляло сколько-нибудь серьезных трудностей, ибо никто его особенно не поддерживал. Министр Квапиньский самым категорическим образом возражал против кандидатуры Андерса, угрожая даже расколом в правительстве в случае, если такое назначение состоится. Англичане, хотя и поддерживали кандидатуру Андерса, все же не могли официально вмешиваться в это дело, опасаясь возникновения слишком большого скандала. Поэтому они предпочли перевести стрелку на другой путь — заявили о своей солидарности с довольно модным в то время взглядом, что пост Верховного Главнокомандующего вообще не нужен. Тем самым они заняли выжидательную позицию и даже сделали реверанс в сторону Миколайчика, который также был за то, чтобы ликвидировать пост Верховного Главнокомандующего. Протекция Кота, который в соответствии со своими прежними принципами старался помочь Андерсу, тоже подвела.
После почти недельного торга Рачкевич назначил наконец верховным главнокомандующим Соснковского. Когда об этом стало известно, Андерса охватило разочарование, сменившееся затем яростью. Теперь он предпочел бы, чтобы оставался в живых Сикорский, чем получить подобное оскорбление, терпеть такое бесчестье. Он метался по комнатам и кричал, как безумный, стучал кулаками по столу. А когда оповестили о составе нового правительства, куда вошли Квапиньский и Станьчик, он вообще чуть не рехнулся.
— Я им покажу! — грозил он «лондонцам». — Посчитаемся, когда приедем в Польшу!
Тогда же он решил не признавать Соснковского верховным главнокомандующим, объявить о своем отказе подчиняться правительству Миколайчика, провозгласить свою армию на Ближнем Востоке самостоятельной, подчиненной лишь английскому командованию.
Действуя в этом направлении, Андерс ограничился пока посылкой в Лондон написанной в спокойном тоне телеграммы с предложениями о назначении на важнейшие должности в армии. Таким образом он намеревался сначала окружить себя слепо послушными ему людьми и тем самым предотвратить возможность возникновения какой-либо оппозиции. Именно в это время при невыясненных обстоятельствах погиб полковник Корнаус, о котором было известно, что он предан Сикорскому и является ярым противником Андерса. Корнаус категорически возражал против различных выступлений Андерса и неоднократно выражал свое несогласие с линией командующего на совещаниях. В один из дней, когда разногласия в правительстве достигли кульминации, Корнауса нашли в его квартире мертвым. Смерть наступила в результате выстрела из огнестрельного оружия. Сначала пытались это скрыть и стали внушать окружающим, что Корнаус умер естественной смертью. И лишь некоторое время спустя, когда возникло слишком много слухов, а свидетели, видевшие труп, по-прежнему громко говорили об огнестрельной ране, была пущена в ход версия о самоубийстве полковника.
Пашкевич также почувствовал себя в опасности и вынужден был отказаться от своей должности и уехать из Ирака.
Андерс предлагал правительству в Лондоне произвести целый ряд персональных перемещений. В частности, на посту заместителя командующего он вместо Токаржевского хотел видеть своего приятеля Богуша. Вместо Пашкевича командиром танковой бригады следовало, по его мнению, назначить Раковского (отозванного приказом Сикорского с должности начальника штаба и переведенного в Лондон в Историческое бюро), а вместо Копаньского на должность командира 3-й дивизии он выдвигал кандидатуру полковника Окулицкого. Командиром 5-й дивизии вместо Богуша рекомендовал назначить полковника Сулика. На должность начальника штаба вместо Раковского выдвигал генерала Пшевлоцкого. Он был уверен, что при такой расстановке армия будет послушным инструментом в его руках.
Одновременно со своими планами и политическими комбинациями Андерс начал совершенно открыто прибегать к различного рода денежным махинациям, без всякого стеснения пересылая казенные деньги на свое имя в заграничные банки. В частности, он перевел пятьсот фунтов в Лондон, а через несколько дней еще пятьсот фунтов — в Каир.
В главном вопросе генерал открыто ратовал за непризнание нового Верховного Главнокомандующего и правительства и обращался по этому поводу к ряду офицеров, как старших, так и младших, старался
