Вечерний день

Да я в туалет пошла, возвращаюсь, а вы уже в отключке и целая толпа, как стервят­ники, вокруг вас кружит.

Платонову пришла в голову идея спросить девушку о Наде и Наде-Любе, он открыл было рот, но внезапно увидел рядом с собой двух плечистых парней, которых прежде заме­тил на дальнем конце барной стойки.

Марин, - сказал один из них девушке, - ты погуляй чуток, нам с дедушкой потолко­вать надо.

Она отошла, но остановилась неподалеку, нахально, не скрываясь, следя за тем, что происходит.

Ты чего, дед, сюда повадился ходить? - довольно агрессивно спросил один из пле­чистых. - Тебе чего здесь надо? Чего все высматриваешь?

Мы тут таких внимательных не любим, - вступил второй, - если что, можно и гля­делок лишиться.

Глава 34

Запахло жареным. Платонов глянул на часы, до появления Сергея оставалось еще трид­цать пять минут, если не опоздает, конечно. Хотя, похоже, это уже не имело большого значе­ния. Противостоять двум таким тренированным ребятам Владимир Павлович не мог. Впро­чем, даже если бы они были не такими тренированными, с противостоянием это мало что изменило бы. Пауза затянулась, но сказать бойцам Платонову было нечего.

Молчишь, старый пердун? - Одному из плечистых, видимо, надоело ждать. - Пошли- ка на выход.

Он крепко прихватил Владимира Павловича за руку повыше локтя так, что пальцы сразу онемели, и повел к выходу. Причем «повел» в данном случае слишком слабое слово, у Палыча было ощущение, что какая-то непонятная сила несет его по воздуху, а он едва перебирает ногами.

Никаких идей о спасении, кроме самых идиотских, например, бросить в бойцов пустой стакан, схваченный на стойке, не было. Бармен издалека наблюдал за происходящим, почти не пряча злорадной улыбки.

Платонов понимал, конечно, что его не убьют, но перспектива получить разбитое лицо, поломанные ребра, да еще, возможно, проваляться какое-то время на холодной улице, если его будут бить на улице, не радовала. А бить его точно будут и сильно. Он чувствовал, что у ребят самые серьезные намерения. Владимир Павлович уже понял, что, скорее всего, Сергей здесь прав и он действительно случайно влез в чужую ситуацию. Влезть-то он влез, но вот как из нее выбраться?

Попробовать рвануться к бармену и попытаться объяснить ему, что он не имеет ничего против и ему нужна только информация? А кто поверит, да именно информации они, скорее всего, и боятся.

Внезапно Владимир Павлович почувствовал, что хватка ослабла, и ноги ощутили опору. Он, разминая затекшую руку, с трудом обернулся и увидел свою подругу с обезобра­женным лицом. Она что-то говорила бармену, показывая на их небольшую группу, а бар­мен кивнул и потом жестом подозвал к себе одного из плечистых. Второй топтался возле Платонова, но руку почти отпустил, во всяком случае, железной хватки Владимир Павлович больше не чувствовал.

Бармен что-то сказал своему подручному, тот махнул рукой второму, и они оба опять оказались в конце стойки, будто бы совершенно посторонние люди, и как будто не они только что собирались проводить экзекуцию. Марина, а именно так звали спасительницу Плато­нова, подошла к нему.

Нам лучше уйти, - торопливо сказала она, - пока Валерка добрый. Я вас хоть и выку­пила, как Эсмеральда этого придурка Гренгуара в «Соборе Парижской Богоматери», но ведь он может и передумать.

Ты читала Гюго? - удивился Платонов.

Вопрос, конечно, был нелепым для данной ситуации, но события вокруг Владимира Павловича развивались с такой лихорадочной быстротой, что он переставал их не только контролировать, но и просто воспринимать. Он еще не успел поверить, что спасся от бойцов, как вдруг выяснилось, что это еще не конец, и надо побыстрее сматываться. Платонов уже не справлялся с таким темпом.

Кино смотрела, а потом еще в театре была, - Марина, однако, всерьез ответила на глупый вопрос, - классная вещь. Не покидай меня, прекрасная мечта, - вдруг в полный голос запела она, перевирая слова и не попадая в ноты, - меня в безумца превращает кра­сота, - она подхватила Владимира Павловича за тот же локоть и потащила его к выходу. Надо признаться, что хватка была не намного слабее, - и даже в смерти мне не обрести покой, - тут она окончательно сбилась и завершила совершенно невпопад и немузыкально: - Я суку. руку. муку. пьяную отдам за ночь с тобой.

Они уже стояли в вестибюле у гардероба.

Что-то меня не туда занесло, - пожаловалась Марина, - давайте номерок, я вашу куртку получу.

Дело в том, - начал оправдываться Платонов, - что я сейчас не могу уйти. Минут через пятнадцать должен приехать мой сын, и я его обязан встретить здесь. В противном случае он полезет к бармену, и неприятности будут уже у него, и придется вам опять кого- то спасать.

Поселок маленький, а нищих до хрена, - Марина задумалась ненадолго. - Ладно, садитесь вот здесь в углу и дайте денег, я сейчас выпить принесу и сигарет, и мы с вами почирикаем. Вам чего взять?

Ничего, - Владимир Павлович отрицательно покачал головой, - и сигареты у меня, кстати, есть.

Через минуту они уже сидели в закутке слева от гардероба, Марина тянула через трубочку беловатую жидкость, и вели неторопливый разговор. Платонов решился задать девушке вопросы:

Чем ты заплатила Валере за мою жизнь? Неужели отдала ему суку-муку-руку пья­ную?

Да ладно вам, - она смутилась, - я просто слова забыла. А Валере? Я ему иногда помогаю, и он мне платит, а тут я как бы авансом взяла.

Владимир Павлович дальше эту тему развивать не стал, не очень ему хотелось услы­шать ответ.

Я смотрю, ты тут всех знаешь, - пытаясь быть светским, сказал он. - И не только в «Чир-ап», но и в других клубах.

Еще бы, - гордо сказала она, - бываю часто. Я тут за последние годы больше поло­вины ночей провожу.

Тебе здесь так нравится? - удивился Платонов.

Честно?

Ну, конечно.

Приключений ищу.

А, - кивнул Платонов и продолжил, чтобы поддержать беседу, - мальчиками инте­ресуешься.

А это кто даст, - горько сказала Марина. - Я ведь видите какая? А желание-то все равно есть, и с тех пор, как стала уродиной, не только не уменьшилось, но и возросло еще.

А что с тобой случилось? - Владимир Павлович опять почувствовал, что надо менять

тему.

Лаборанткой в химической лаборатории работала, подняла большую колбу с кисло­той, а руки не выдержали, и я ее уронила. А колба была открыта, брызги полетели вверх, хорошо еще глаза не выжгло. А ведь я и вас соблазнить хочу, - сказала она без всякого пере­хода. - Может, трахнемся? - с надеждой в голосе спросила она.

Да я же, Марин, - Платонов совершенно растерялся и почему-то вспомнил Анаста­сию, - я же тебе не то что в отцы, в деды гожусь.

Ну и что? - она жестом прервала его: не волнуйся, мол. - Как мне сказал один человек, пока у меня есть язык и руки, я еще мужчина, а он не чета вам, ему уже под шестьдесят. А хорошо было с ним, не рассказать.

Владимир Павлович сидел, смотрел на Марину и не знал, что делать. С одной стороны одно, с другой стороны другое, но столько надлома и боли было в этой женщине. Ему хоте­лось приласкать и успокоить ее, но он боялся, что она его неправильно поймет.

Слушай, - он опять попробовал поменять тему, - если ты всех знаешь, может, помо­жешь мне еще в одном деле?

Что за дело? - она была явно недовольна вопросом, но все-таки покорно пошла на поводу у Платонова.

Есть тут в ваших клубах две подружки. Они сегодня у Левы, брата Руслана Скосы- рева, обманным путем, - Владимир Павлович смущенно кашлянул, - получили одну вещь, которая мне очень нужна. Я готов заплатить за нее немалые деньги.