– Закрой рот!
Екатерина Петровна сделала выпад в мою сторону, я отскочила. Хорошо, что во мне есть несколько процентов пластики, они здорово помогают в подобных ситуациях. Ах, моя жизнь на волоске, ибо Екатерина Петровна взяла пластмассовую лейку и размахнулась (чувствую, она собирается огреть меня этим объемным предметом по голове). Ну, нет, мы так не договаривались.
«Пора кричать или еще нет? Рано. И вообще, пусть лучше кричит она, у нее это получается более натурально».
Я увернулась от лейки, и Екатерина Петровна, теряя равновесие, завалилась на стол.
– Почему бы нам не поговорить спокойно, как интеллигентным людям, – предлагаю я, зная, что ни мой тон, ни мои слова не понравятся разъяренной Дюймовочке.
– С тех пор как ты появилась здесь, у нас одни проблемы! Да как ты вообще смеешь так со мной разговаривать! – Екатерина Петровна перешла на визг. – Ты подлая и дрянная! Я сделаю все, чтобы ты убралась из этого дома...
На этих словах дверь распахнулась, и на кухню вошел Воронцов. Видимо, он успел натянуть на себя только джинсы, все остальное было возбудительно обнажено. Невероятным усилием воли я заставила себя отвлечься от нахлынувших мыслей и чувств и решительно бросилась на шею своему спасителю (вообще-то, он меня ни от чего не спас, но я буду называть его так, дабы получше вжиться в роль).
– Как хорошо, что вы пришли, – заныла я, давя на жалость.
– Что здесь происходит? – спросил Воронцов, слегка меня отстраняя.
Но меня не так-то легко отстранить, тем более, когда речь идет о полуобнаженном Воронцове. Вдохнув терпкий запах его туалетной воды, я прижалась к нему еще сильнее.
– Я спрашиваю, что здесь происходит?
Вот ведь, не завидую я Екатерине Петровне, что она может сказать? В чем меня обвинит? Зато у меня полно аргументов против нее.
– Виктор Иванович, я вообще не понимаю, почему Екатерина Петровна так ко мне относится, что я плохого сделала?
Вредная Дюймовочка явно растерялась, она то краснела, то бледнела, то переминалась с ноги на ногу.
– Я ничего такого не делала, за что эти обвинения и нападки? – отчаянно волнуясь, продолжила я.
– Какие обвинения? – попытался уточнить Воронцов.
– Она себя безобразно ведет, – наконец-то открыла рот Екатерина Петровна. Понимает, что бой проигран, и пытается сохранить лицо.
– Какие у вас конкретные претензии? Она опаздывает или плохо выполняет свои обязанности?
Какой же Воронцов замечательный! И зачем он вообще надел эти джинсы, вбежал бы так, в трусиках.
– Работу она выполняет без особого старания, – выдавила из себя Екатерина Петровна.
– Из-за этого случился скандал? – Воронцов нахмурился.
– Нет, – вмешалась я, – Екатерина Петровна обозвала меня всеми мыслимыми и немыслимыми словами, обвинила в том, что я вешаюсь на вас, и так далее. Я вообще не понимаю, какое у нее есть право лезть в мою личную жизнь!
Воронцов вопросительно взглянул на Екатерину Петровну, та замялась. Я победила.
Конечно, Виктор Иванович все понимал, он знал, что меня вряд ли можно обидеть всей этой ерундой, но что делать... приходится ему принимать мою сторону.
– Екатерина Петровна, оставьте нас, я хочу поговорить с Аней наедине. Я очень надеюсь, что больше подобных скандалов не будет.
Дюймовочка вся сжалась и вышла из кухни.
– А еще она подслушивает и подглядывает, – добавила я, когда мой неприятель покинул территорию.
– Ты тоже это делаешь, – ответил Воронцов, – а теперь объясни, что здесь произошло.
Па-па-па-па! Огромная сцена, тяжелый занавес медленно и степенно раздвигается. Я стою, укутанная теплым светом, и все, замерев, смотрят только на меня. Теперь я должна осуществить свой план.
– Она меня ненавидит. Вы слышали, что она сказала? Что выживет меня из этого дома... Я ничего такого не сделала и не заслужила подобного отношения. Я не желаю это все терпеть и сама больше не хочу жить под одной крышей со злобной неврастеничкой!
Воронцов слушал молча.
– Екатерина Петровна швырялась в меня половником и лейкой, – я показала на раскиданную посуду и салфетки, – и что, это нормально, вы скажете? Я ухожу.
Я направилась к двери.
– Куда?
– Увольняюсь, не хочу жить рядом с этой мегерой. Вернусь к девчонкам, надоело мне все.
Я была очень убедительна – сама себе поверила.
– Увольнять я ее не буду, – думая, что я намекаю именно на это, сказал Виктор Иванович.
Да и не надо, я добивалась совсем другого...
– Разве я вас прошу об этом?
Остановившись, я вздернула нос и посмотрела на Воронцова.
– Я поговорю с Екатериной Петровной, чтобы она особо к тебе не приставала, и будем считать инцидент исчерпанным.
– Нет, не будем, – топнула я ногой, – отказываюсь жить с ней под одной крышей! Я устала слышать о том, что постоянно вешаюсь на вас, это очень неприятно. К тому же она следит за каждым моим шагом и не доверяет...
– В этом-то я ее понимаю, – улыбнувшись, перебил меня Воронцов.
– У меня уже мания преследования развилась, все время кажется, что она сопит за спиной. Хочу жить отдельно! Вернусь к реке и буду каждое утро топать целый километр, чтобы выйти на работу и смахнуть образовавшуюся за ночь пыль!
Эх, зачем я это сказала (необдуманный риск), вдруг он скажет «хорошо», и тогда затея рухнет.
– Ни у какой реки ты жить не будешь.
«Наверное, он меня очень сильно любит, просто не может расстаться со мной ни на секунду, разлука бы для него стала чем-то столь невыносимым...»
– Мне намного спокойнее, когда ты в поле моего зрения, а то я просто не знаю, чего от тебя можно ожидать, – прервал мои мысли Воронцов.
Эх!
– Тогда я буду жить в развалюхе, что стоит на улице, но с Екатериной Петровной под одной крышей не останусь, мне необходимо личное пространство.
– В какой еще развалюхе?
– В охотничьем домике, жили же там когда-то люди, все лучше, чем здесь.
– Ну что ты говоришь, там холодно и сыро, – Воронцов взял с тарелки мягкую плюшку и сделал глоток остывшего чая из моей кружки. – Не придумывай.
– А мне там уютно. Я девушка скромная, не привыкшая к напыщенной роскоши, и хочу простого человеческого покоя. Буду жить там.
– Не придумывай, – повторил Воронцов и нахмурился.
– Тогда живите тут без меня! Я не хочу каждое утро гадать, что именно Екатерина Петровна кинет в меня во время очередного приступа буйного помешательства!
Главное – показать свой решительный настрой.
– Хорошо, живи в охотничьем домике, – устало выдохнул Виктор Иванович. – Я попрошу Юрия Семеновича позаботиться о дровах и проверить печку. Но это только на пару дней, успокоишься – и обратно, поняла?
Два-три дня – это уже неплохо. Я почему-то думала, что мне придется его намного дольше
