убила.
Взгляд Максима стал вопросительным.
– Это была шутка, – улыбнулась я, – а вы, кстати, Екатерина Петровна, где в ту ночь были? Может, это вы парня загубили?
– Да как ты смеешь! – пропищала она, смешно тряся кулачками, и тут же спряталась за Максимом.
– Аня, пойдем со мной, – сказал Максим.
Попрощавшись с остатками кофе, забыв о мечтах, я поплелась на очередной допрос. Отскочив в сторону, Екатерина Петровна вжалась в стену. Наверное, бедняжка не сомневалась, что я ее скоро убью. Я не смогла сдержаться от маленькой шалости – резко повернулась в ее сторону и крикнула:
– Отдай свое сердце!!!
Екатерина Петровна завизжала тоненьким голоском, блюдце и чашка на столе звякнули и задрожали. Максим, нарушив профессиональную этику, выразился витиевато и, мягко говоря, нецензурно, и я от удовольствия захихикала. Как же было жаль, что девчонки этого не видели – уверена, они бы мной гордились.
Оставив Екатерину Петровну на кухне, мы направились в комнату Максима.
– Ты понимаешь, что убили человека, и это не шутки? – грозно спросил он, хлопая дверью. – Убийца, возможно, находится в радиусе одного километра, я устал от твоих милых шуток!
– Извините, – пожала я плечами и изобразила на лице виноватую улыбку, – просто она противная. Это же уважительная причина, не так ли? Я знаю, вы хороший человек и поймете меня, очень прошу – не сердитесь.
– Какие новости? – спросил Максим, улыбаясь.
– Никаких, – я взяла со стола журнал, уткнулась в обложку и покраснела. Что со мной, я что, действительно покраснела?...
Вообще-то, у меня была новость – прекрасная и личная, но о ней я никому не могла рассказать.
– Как провела выходной?
– Так вы же знаете: ходила к своим, хоть родню повидала. Мама без меня долго не может, сразу садится вычеркивать меня из завещания. С девчонками поболтала, понаблюдала, что да как...
– Вот этот момент меня и интересует, ты же у нас девушка внимательная: что видела, что слышала?
Я решила побаловать Максима нарытой информацией.
– Девчонки рассказывали, что Степан, когда узнал, что вы собираете данные, бросился паковать чемоданы, вроде Егор с Вероничкой поругались... собственно, ничего интересного...
Максим кивнул.
– А вы что-нибудь узнали про них?
– Степан действительно сидел, сейчас нигде не работает, Егор и Вероника – брат и сестра, это ты знаешь, она тоже нигде не работает и не учится...
– А что связывает Степана с этим молодняком?
– Не знаю, думаю, до приезда сюда они даже не были знакомы.
– Тогда почему они живут в одном домике? Он довольно тесный.
– Возможно, просто экономят деньги?
– Слишком вы все просто объясняете, – нахмурилась я, – и вообще, меня вы всегда и во всем подозреваете, а других, как я погляжу, нет.
– Каждую ситуацию надо рассматривать с нескольких сторон. Как вариант – они просто подружились и стали жить вместе, а может, есть у них цель, которая их и объединяет.
– А про Служакова вы что-нибудь узнали? Откуда он, что за человек?
– Пожалуй, всего я тебе рассказывать не буду, думаю, тебе это неинтересно.
– Очень интересно, – слишком поспешно выпалила я.
Максим внимательно посмотрел на меня, достал сигарету и распахнул окно.
– Он тоже сидел в тюрьме, недавно вышел. Особых занятий у него не было, воровал, избивал, пил и так далее.
«Хорошо, что он не связывает Служакова с Осиковым... хотя, может, уже и связывает, да только мне не говорит об этом, – подумала я, сдерживаясь, чтобы не попросить сигарету. Я посмотрела на Максима: – Нет, мне кажется, так далеко в своих теориях он не зашел».
– Что-то все вокруг – бывшие заключенные... – сказала я задумчиво.
Мы с Максимом встретились взглядами, и в наших головах родилась одна и та же мысль...
– А если Степан и Служаков вместе сидели... – начала я.
– И если они знают друг друга... – продолжил Максим.
– Что бы вы без меня делали? – самодовольно сказала я и надулась как индюк.
– Мне надо позвонить, – вместо похвалы бросил Максим и, взяв телефон, поспешно вышел из комнаты.
Стоило талантливому человеку взяться за расследование (это я о себе), как дело тут же сдвинулось с мертвой точки!
Мобильники в доме не очень хорошо работали, что было мне на пользу – Максим вышел, а я осталась одна в его уютных апартаментах.
В ящиках комода ничего интересного обнаружить не удалось. На столе валялись какие-то распечатки: имена и адреса в столбик (не все фамилии были мне знакомы). Напротив моего имени стояло три вопросительных знака и один восклицательный. Ничего себе! Под газетой я обнаружила карту Осикова с крестиком, обозначающим охотничий домик. Вздохнув, торопливо положила все на место.
Карта! Крестик... Коробка! Коробка на балке под самой крышей!!! Только в этот момент я о ней вспомнила – вот что делает с нами любовь.
Я бросилась к двери, потом обратно, потом опять к двери. Как мне ее переправить девчонкам?! Как?! И что делать дальше?
Воронцов сидел на скамейке около дома. Я устроилась рядом, и он тут же взял меня за руку. В этом вопросе я проявила полное смирение. Сидели мы молча, практически не шевелясь, пока Галина Ивановна не скрипнула дверью. Я осторожно попыталась высвободить руку, но Виктор Иванович крепче сжал мои пальцы – и все же битву выиграла я. Не хотелось видеть изумление в глазах общественности, не хотелось глупых вопросов, не хотелось ничего, что могло хоть как-то нарушить царившее в душе тепло.
– Новости есть? – спросила Галина Ивановна, поправляя волосы нервными движениями. Выглядела она хорошо – опрятно и свежо, утрата колье на ее внешность сильно не повлияла.
– Пока все на том же месте, думаю, особого смысла находиться здесь нет, так что я поговорю с Максимом, и, надеюсь, через пару дней мы вернемся в Москву.
– Что?! – изумилась я. Что ни день, то сюрприз! Коробка, обтянутая тканью, запрыгала перед глазами.
– Пользы от нас особой нет, – спокойно ответил Воронцов, – а находиться здесь при сложившихся обстоятельствах мало радости. Поедем в Москву.
Он посмотрел на меня так нежно... В эту секунду я почувствовала, что обманываю его, что предаю что-то важное. Почему? Почему?
– Вот и хорошо, меня здесь все угнетает, – теребя на пальце золотое кольцо, сказала Галина Ивановна. Повернувшись в сторону двери, она крикнула: – Женя, долго тебя ждать?
– Вы куда-то собрались? – поинтересовался Воронцов.
– Прогуляемся, – ответила Галина Ивановна.
Сжав губы, видимо, злясь на медлительность Евгения Романовича, она вернулась в дом.
– Я тоже пойду, мне надо поработать вашей горничной, – улыбнулась я. Не могу сказать, что мне было весело, скорее я за смешком старалась скрыть нервозность и постепенно переключалась на прежнюю роль.
– Останься, давай закончим эту комедию, не хочу видеть тебя в должности своей горничной, – улыбнулся в ответ Воронцов, – у меня совсем другие желания.
