шапочку себе купил, самую модную!

— А на какие шиши? — поинтересовалась Маруся, ибо она знала, что у Дениса недавно не было денег даже на еду.

— А вот! — Денис снял с плеч рюкзак, открыл его и Маруся увидела, что он до половины заполнен десятифранковыми монетами — набрал! Подают очень хорошо, по телевидению у них постоянно идут сообщения о том, сколько бездомных замерзло, а они же, ты понимаешь, народ гуманный! Я даже недавно открыл себе счет в банке.

Денис громко торжествующе заржал, и на его смех обернулись посетители библиотеки, мирно сидевшие за столами. Маруся в душе ему позавидовала — ведь она бы тоже могла переехать в гостиницу!

Правда, это продолжалось недолго — уже через неделю Денис вновь объявился в доме у Пьера, такой же грязный и голодный, и даже шапочки со слонами у него не было — он продал ее, чтобы купить себе сигарет.

Маруся иногда ходила в РСХД, и там рылась в больших картонных коробках, куда складывалась одежда, пожертвованная богатыми прихожанами для бедных. Там можно было найти одеяния самых диковинных расцветок и фасонов, причем в РСХД попадали только остатки, потому что одежда проходила через несколько ступеней отбора: сперва та, что только что принесли прихожане, рассортировывалась, и люди, работавшие на сортировке, отбирали себе то, что получше, потом еще несколько раз ее перекладывали с места на место, при этом опять происходил отбор, и только потом то, что осталось, отвозили в церковь. Приблизительно раз в три месяца из Парижа в Москву или в Петербург отправляли огромные грузовики с одеждой и медикаментами, это все предназначалось для бедных русских, но вряд ли доходило по назначению, потому что в Петербурге уже образовалось много магазинчиков, где торговали на вес подержанной одеждой, Маруся подозревала, что это была та самая одежда.

Пьер тоже часто ходил в РСХД, и ему там позволяли выбирать из самых лучших коробок. Он находил себе там брюки, рубашки, и даже ботинки, хотя ботинки найти было трудно, особенно хорошие. В основном он выбирал брюки и рубашки зеленого цвета, это был его любимый цвет. Однажды нашел себе очень хорошие сапожки, кожаные, коричневого цвета, на толстой подошве, по форме напоминающие ортопедическую обувь, он все время ходил в них, носок он не носил, а посыпал себе ноги тальком, потому что считал, что так гораздо лучше и полезнее для здоровья.

* * *

Когда Пьера спрашивали, что значит „его тип“, он не мог ничего объяснить, только вытаращивал черные глаза и взволнованно бегал по комнате. „Ну, это значит, что она меня привлекает. Ты понимаешь, что такое — привлекает?“ То есть это включало в себя нечто непонятное и

таинственное, хотя Ивонна считала, что на самом деле, все гораздо проще: когда Пьеру хотелось посношаться — это был его тип, а когда его посылали подальше — то сразу становился не его.

Жена прожила с ним недолго — всего два с половиной месяца и однажды ночью убежала от него на улицу в халате и домашних тапочках, прихватив с собой дочку. Она оставила все свои вещи в доме у Пьера и наотрез отказалась вернуться туда хоть на одну минуту. Еще неделю она жила у знакомых, а потом уехала в Ленинград. У себя дома она долго не могла опомниться, и соседи отпаивали ее валерьянкой, она не могла спать без снотворного, и даже через два года, не любила вспоминать об этом периоде своей жизни.

Потом ей пришло письмо от Пьера, где было написано, что она холодная как мрамор в метро и темная, как туннель. Он продолжал писать ей и даже иногда передавал через знакомых конверты, вкладывая туда по пять долларов, но она все равно ему не отвечала.

У Пьера в рюкзаке хранились пожелтевшие, засохшие и почти истлевшие трусы одной из женщин, которая у него жила или он получил эти трусы на память в подарок, а может, незаметно стащил, и потом забыл об их существовании. Трусы лежали в кармане рюкзака, они там спрессовались и превратились в своеобразный археологический экспонат.

* * *

В назначенный час Маруся уже стояла у дверей дома, который ей назвал Франсуа, биограф Селина, с которым она накануне доворилась по телефону о встрече. Она посмотрела на часы — оставалось еще пятнадцать минут. Она решила немного прогуляться, дошла до конца улицы, завернула за угол, и по параллельной улице снова вернулась туда же.

Собравшись с духом, она нажала кнопку переговорного устройства. Тут же раздался писк, и послышался голос:

— Открывайте дверь! Второй этаж!

Маруся зашла в подворотню, справа за стеклянной дверью сидела крошечная старушка-консьержка, которая ей кивнула. Маруся открыла дверь и стала подниматься по лестнице, застеленной ковром. На стене у двери второго этажа висела абстрактная картина — много черных точек, запятых и неровных линий на белом фоне. Она позвонила в дверь, которая сразу же открылась, — на пороге стоял уже немолодой, но бодрый, подтянутый, невысокого роста мужчина с бритой наголо головой, в круглых очках и синей шелковой рубашке. В одной руке он держал какие-то бумаги. Вид у него был такой, будто он никогда с Марусей по телефону не разговаривал, и очень удивлен ее неожиданным появлением. Маруся хотела уже снова рассказать, что она из Петербурга и дальше, про Селина, но он нетерпеливо замахал рукой:

— Да, помню, помню! — и пригласил Марусю следовать за ним. Она вошла в кабинет, где стоял заваленный бумагами стол, за который Франсуа тут же уселся и жестом указал Марусе на старинное кресло. Она снова стала рассказывать про Селина, про „Смерть в кредит“, как впервые услышала имя этого писателя, почему решила переводить. Франсуа задумчиво ее слушал, время от времени его лицо передергивал нервный тик. На полу у камина Маруся заметила бронзовую копию посмертной маски Селина. Тут же лежал слепок с его руки, а рядом, задвинутая в угол, стояла картина „Ленин и ходоки“: Ильич сидел в кресле, закрытом белым чехлом, и внимательно слушал двух косматых крестьян в полушубках, которые наперебой что-то ему рассказывали, оживленно жестикулируя.

— Хотите чего-нибудь выпить? — неожиданно предложил Франсуа. Маруся кивнула, хотя предпочла бы поесть.

— Джин, виски, тоник, сок, вода? — скороговоркой произнес Франсуа.

— Виски, — сказала Маруся. Франсуа удовлетворенно кивнул и вышел, вскоре он вернулся, держа в руках несколько бутылок и высокий стакан со льдом. Он поставил бутылки перед Марусей и положил перед ней на стол шоколадку в красной обертке с золотыми буквами, на бутылке тоже была красная наклейка и золотая надпись. Маруся взяла бутылку и стала наливать себе виски в стакан, при этом она не рассчитала наклон бутылки, и стакан, который, судя по размеру, был, скорее, предназначен для лимонада, стремительно наполнился до краев.

— Что же делать, — подумала Маруся, — отливать назад в бутылку неудобно. Придется выпить.

К тому же Франсуа стоял и наблюдал за ее действиями. Маруся взяла стакан и поднесла к губам виски, сперва она отпила совсем немного, но сразу же почувствовала, как у нее закружилась голова — она с утра ничего не ела. Подавив рвотный позыв, она положила в рот квадратик шоколада, и залпом выпила все оставшееся содержимое стакана, по ее телу разлилось приятное ощущение покоя и защищенности. Франсуа сразу же показался ей милым и добрым, и она почему-то подумала, что теперь вся ее жизнь совершенно изменится. Франсуа же, который некоторое время с нескрываемым любопытством наблюдал за Марусей, теперь куда-то исчез и долго не появлялся. Перед этим он принес ей альбомы с фотографиями Селина и Люсетт, которых она раньше никогда не видела, и Маруся сидела и медленно их листала. Идти ей никуда не хотелось, а возвращаться в дом к Пьеру тем более. Время шло, и она уже перестала понимать, как давно здесь сидит. Наконец он опять появился в дверях и сообщил:

— Ну хорошо, в следующее воскресенье мы поедем к Люсетт. Я уже звонил ей и рассказал про вас. Она будет нас ждать. Только не забудьте захватить с собой купальник и полотенце. Перед визитом к Люсетт мы отправимся в бассейн — я так всегда делаю.

Маруся снова кивнула.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату