припорошенный цементной пылью; правее, где было посуше, темнел автомобиль подрядчика.
Когда звук мотора затих, Трикоз поддернул брюки и зашагал к главному входу. Позади хлопнула дверь времянки, и голос Фомы сипло окликнул:
— Хто там? Не вы, Сергей Романович?
— Я, я! — Трикоз перепрыгнул через лужу у крыльца и стал подниматься по ступеням. — Как тут у вас?
— А нормально. — Фоме явно не хотелось выползать на стылый двор. — Холодно только. Бабки говорят, весны совсем не будет.
— Как это не будет! — фыркнул Трикоз. — Слушаешь тут всякую муть…
Командир ваш здесь?
Ответа он не стал дожидаться, потому что и сам знал.
Бурцев всегда был пунктуален и сдержан. Не поднимая голоса, вежливо и спокойно, он умел добиться от подчиненных того, чего никогда не взял бы горлом.
В тонкостях знающий дело, он практически сразу обнаружил серьезные ошибки в строительных замыслах Сергея Романовича и за небольшую компенсацию довел проект до ума. С самого начала застройщик Трикоз почувствовал себя за ним как за каменной стеной, и хотя Бурцев вел параллельно несколько объектов в разных местах, накладок не случалось.
Миновав промозглый холл с зачатками камина, следователь поднялся по винтовой лестнице с еще торчащей арматурой на второй этаж в помещение, которое он называл «малой гостиной».
Его ждали — за наспех сколоченным столом, на котором горела настольная лампа под бумажным колпаком, Бурцев работал со счетами, не снимая полушубка, на углу стола громоздились развернутые синьки чертежей. В комнате оказалось почти тепло — под окном дышал багровым жаром трехкиловаттный «козел», намотанный на обломке асбестовой трубы. Пленка, затягивавшая оконные проемы, вздувалась и гремела под ударами ветра, налетавшего со стороны пруда. Подрядчик поднялся ему навстречу, вглядываясь, а затем протянул руку и пододвинул сомнительной чистоты табурет.
— Присаживайтесь, Сергей Романович, — коротко произнес он. — Сейчас закончу и поговорим.
Голос у него был спокойный, властный, без нажима — голос человека, привыкшего, что к нему прислушиваются.
Трикоз сел, обмахнув табурет перчаткой, а затем, поискав глазами просвет на столе, бросил на него свою папку, пригладил волосы и спросил:
— Что с отоплением? Комплект? Подрядчик, не отрываясь, кивнул, подвел итоговую цифру и дважды жирно подчеркнул.
— Начали монтаж. Час назад слесаря еще работали. Сварку подвезут завтра с утра. Трубу ставим оцинкованную — дороже, но с этим нельзя мелочиться.
Следователя это не интересовало. Оцинкованные или другие — специалисту виднее. И цена тоже не имела значения. В принципе, он мог себе позволить все.
Например, отличную шведскую систему отопления, мощную и экономичную, или итальянскую столярку. Или дистанционно управляемые ворота гаражей.
— А остальное? — спросил он.
Подрядчик коротко доложил, что черепица доставлена и складирована в ангаре. Раствор поступает без перебоев. В части кровли дела идут нормально, но плотникам потребуется еще минимум четыре дня. Хорошо бы, немного подсохло, тогда все пойдет быстрее. Наконец он назвал сумму, которая обеспечит нормальный ход работ на неделе.
Следователь Трикоз прищурился, мгновение пошевелил губами и потянулся за папкой. Деньги он возил с собой целый день, так как в половине седьмого утра у проходной велозавода имел свидание с одним из связных, «подававших» его долю.
Взвизгнула молния. Вынув бумаги, лежавшие сверху, следователь извлек снизу плотный коричневый конверт и отсчитал требуемое.
Подрядчик молча смотрел, затем принял, не пересчитывая, купюры, обронив только: «Отлично!»
Трикоз восстановил порядок в папке, отложил ее и поднялся.
Бурцев вопросительно взглянул, но Сергей Романович притормозил его, выставив длинную, как белужий плавник, кисть.
— Не беспокойтесь. Спущусь в подвал, посмотрю оборудование. Любопытно все же. Каталог — одно, а живьем — совсем другое дело.
Подрядчик усмехнулся и протянул руку к полке.
— Возьмите фонарь, там сегодня половина освещения накрылась, когда слесаря подключились со своим инструментом. Или все-таки проводить?
Сергей Романович вскинул подбородок и хмыкнул:
— По-моему, я в своем доме. А?
Но фонарь — мощный, японский — все-таки взял.
Уже на первом этаже, в холле, его снова пронизал сырой холод.
«Подморозит к ночи», — деловито прикинул следователь, выходя на заляпанное грязью переднее крыльцо, чтобы спуститься к зияющим воротам гаража, откуда вниз, в подвал, вела лестница. Два марша по девять ступеней.
Фома не подавал признаков существования, и Трикоз прошлепал незамеченным вдоль стены до ворот, где темнота стояла, как густая жидкость, и включил фонарь.
Голубоватый дымящийся луч выхватил ступени, скользнул по обломкам досок, упаковочного бруска, пестрого пластика. Трикоз пригнул голову и нырнул в низковатый для него проем, повернулся направо и нащупал за выступом несущей стенки выключатель.
Нехотя вспыхнули пыльные лампы — две, и обе в самом дальнем углу, где темнела туша патентованного газового котла и штабелем лежали нарезанные по чертежам заготовки трубопроводов и крепежа…
Как только следователь Трикоз покинул «малую гостиную», Бурцев сбросил с плеч полушубок и, беззвучно ступая в мягких полуботинках, переместился к двери, оставшейся неплотно прикрытой. Здесь он постоял, прислушиваясь, пока снизу не донесся визг открываемой наружной двери, разбухшей от сырости. Рвануло сквозняком, тупо бухнула дверь, и все стихло.
Теперь у него было чистых минут пять. Бурцев вернулся к столу, натянул перчатки и бережно, словно она была из тонкого стекла, потрогал папку следователя. Заказчик, безусловно, доверял ему, и то, что он оставил служебную документацию здесь, не могло быть примитивной подставой.
Тем не менее следовало соблюдать осторожность.
Совершенно беззвучно распустив молнию, он помедлил мгновение, пытаясь различить сквозь настырный гул оконной пленки какой-либо посторонний шум.
Ничего. Все спокойно. Обтянутые тонкой лайкой пальцы скользнули под обложку папки, выдвинув оттуда листки документов, лежавшие сверху. Так, чтобы их можно было мгновенно вернуть на место. Деньги его не интересовали, а кроме блокнота и аккуратно спрятанных в своих гнездах карандашей, ручек и пары фломастеров, в папке ничего больше не было. Несколько раз он уже проделывал это, но в спешке и без особого успеха.
Первой ему попалась на глаза куцая бумажонка, связанная с психиатрической экспертизой некоего Козыря. За ним следовал протокол допроса гражданки Сабины Новак. Что здесь?
Он скользнул взглядом по строкам, расположенным ниже девятой графы официального бланка, и прищурился. Там стояло: «Свидетелю сообщено, что он (она) вызван (а) по делу об умышленном убийстве гражданки Зотовой Е.И.».
Он прикусил губу, выдернул лист из папки, перевернул и стремительно пробежал глазами текст, написанный отчетливым, с готическими заострениями и немалым числом орфографических ошибок почерком Трикоза.
После фразы «По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее» он задержатся лишь в двух местах, в изложении следователя звучавших следующим образом: «… В моем распоряжении находится случайно попавший ко мне фрагмент письма, по-видимому принадлежащий знакомому Зотовой», и далее: «В случае необходимости свидетельница выразила согласие оказать содействие следствию в составлении фоторобота либо опознании упомянутого ею лица».
