глядел на него плоскими окнами, и с трудом верилось, что там, в этой бетонной коробке, вообще кто-либо в состоянии жить, Себе он обеспечил вполне комфортное существование в скромном коттедже с гаражом и ухоженным садом в тридцати километрах от города по южной трассе.
Он миновал кафе «Вероника», обогнул угол шестнадцатиэтажки, поднялся по ступеням и толкнул входную дверь. Здесь он уже бывал, но вряд ли мог быть узнан. Контактные линзы сделали его глаза золотисто-карими, на щеке имелась крупная темно-вишневая родинка, брови стали темнее и гуще, придавая лицу что-то восточное. В принципе, он не намеревался сильно менять внешность, так как задерживаться здесь не собирался. Одежда была максимально простой и незапоминающейся: неопределенного цвета плащ на теплой подкладке, свитер, темные брюки, мягкие замшевые ботинки… Чемоданчик в руке. Комнату он снял на три месяца — до лета, не торгуясь с женщиной, адрес которой ему дали по телефону, указанному в объявлении. Бурцев сообщил хозяйке, что работает в одной из крупных туристических фирм и часто сопровождает клиентов. Ее же, кажется, ничего не интересовало, кроме аванса; единственным условием было оплачивать в срок счета за квартиру и телефон. Бурцев дал ей визитную карточку: Грибов Олег Яковлевич, фирма такая-то, рабочий телефон такой-то, — будучи совершенно уверен, что до июня хозяйка квартиры о нем и думать забудет. По истечении этого срока Бурцев намеревался вернуть ей ключи, которых все еще не получил. Взять их можно у соседей, в трехкомнатной двадцать восьмой. Фамилия — Плетневы, седьмой этаж, направо от лифта. Бурцев всегда гордился своей абсолютной памятью на лица, цифры, даты и адреса.
Сегодня в подъезде дежурили двое, и Бурцев с первого взгляда понял, что это супружеская пара: эдакие попугайчики-неразлучники. Женщина сразу же проявила суетливую активность, а мужчина остался сидеть на скамье, близоруко щурясь в развернутую газету и даже не повернув головы в сторону вошедшего. Его жена отдувалась за двоих. Покинув свое место за барьером, она внимательно разглядывала чужака.
— Добрый день! — произнес Бурцев вежливо и как бы нерешительно. Женщина едва заметно кивнула. — Мне нужно пройти в двадцать восьмую, к Плетневым, чтобы забрать ключи от квартиры, которую я снял рядом с ними по объявлению.
Самойленко должна была позвонить Плетневым еще вчера…
— Аннушка, — прервал Бурцева голос мужчины, — я провожу гражданина, мне все равно нужно подняться домой…
— Погоди, — дежурная досадливо покосилась на мужа, — вечно ты бежишь впереди паровоза, БГ. Я в курсе, — сообщила она Бурцеву, — Плетневы оставили эти ключи мне. У них никого нет дома, так что вам не нужно к ним заходить. Вас зовут, если не ошибаюсь, Олег Александрович? — Женщина заглянула в тетрадку на столе.
— Олег Яковлевич, — поправил Бурцев, начиная раздражаться.
— Аня, я пойду, — сказал мужчина у Бурцева за спиной, — и в два тебя сменю. Ты меня слышишь, Анна Петровна?
— Ступай. — Женщина прекратила допрос и помогла мужу подняться со скамьи. — Ты вообще напрасно спустился. Прими лекарство.
Когда Анна Петровна возвратилась, проводив своего БГ к лифту, Бурцев сидел на скамье, поставив чемоданчик на колени, и терпеливо ждал. Женщина была явно обеспокоена состоянием мужа и, пройдя к столу, стала рассеянно шарить в ящиках.
Бурцев начал было приподниматься, но тут дверь с шумом распахнулась и в проеме возник рослый господин в кашемировом темно-зеленом пальто, решительно направившийся к лифту. Дежурная метнулась вслед, всем видом показывая, что пропустит господина только ценой собственной жизни.
— Вы куда, товарищ? — воскликнула она, хватая мужчину за рукав. — У нас так врываться в дом не положено!
— Я тороплюсь, — недовольно произнес господин. —'Мне в двадцать четвертую…
— Чего это вам там понадобилось? — недоуменно спросила Анна Петровна мужчину. — Да стойте же! В квартире никого нет.
— Знаю, — ответил господин, и Бурцев настороженно застыл на своей скамье. — Знаю, — повторил мужчина, — квартира продана прежними хозяевами, вчера они ее освободили и отдали мне ключи.
— Я об этом факте не осведомлена! — Дежурная загородила дорогу мужчине, и теперь Бурцев отчетливо видел массивную загорелую челюсть господина, прямой нос и раздраженно играющие желваки. — Жильцы из двадцать четвертой действительно уехали вчера. Но то, что квартира продана, мне не известно.
Егор…
— Плевать мне на вашего Егора, — перебил мужчина. — Квартира куплена мной, можете отметить данный факт в своих бумажках, — господин иронически сузил прозрачные глаза, — а сейчас позвольте пройти, у меня времени в обрез. Через пятнадцать минут я спущусь.
— Ну, знаете!.. — Анна Петровна отступила и расстроенно вернулась на пост. — Продана так продана. Мне-то что…
Мужчины и след простыл, а Бурцев все еще сидел, раздумывая, стоит ли вообще затевать всю эту бодягу. Квартира, указанная в протоколе, пуста, Новак на кладбище — какого же рожна ему тут светиться? Однако и уйти просто так, не взяв ключи у дежурной, было бы глупо. Быстроглазая Анна Петровна его запомнит.
Что же могут означать дата и подпись свидетельницы Новак в бумагах Трикоза?
Либо протокол — фальшивка, либо… Мысль о приманке он отбросил сразу же. Не Трикозу играть в эти игры.
Помедлив, он поднялся и, обращаясь к дежурной, раздельно проговорил:
— Прошу прощения, но я все-таки хотел бы получить ключи, оставленные Плетневыми. Благодарю. — Бурцев взял отыскавшийся наконец брелок из рук хмурой Анны Петровны и через три минуты уже открывал замок двадцать седьмой.
По всей видимости, резкий господин все еще находился в квартире, которая их обоих интересовала, но это нисколько не помешает Бурцеву сегодня же проникнуть в двадцать четвертую, чтобы на месте во всем разобраться. И если Новак и в самом деле мертва — следы этого непременно обнаружатся в квартире, — то придется подумать о замене. Пока протокол не приобщен к делу. По вечерам в выходные дни следователя Трикоза почти всегда можно застать на участке в Дьяково…
Проникнуть в двадцать четвертую можно не отпирая тамбур, что во всех отношениях безопаснее. Расположенная прямо под ним двадцать третья — он хорошо помнил — пустует и будет пустовать еще долго. Через люк пожарной лестницы можно спуститься на балкон двадцать третьей, а оттуда и в саму квартиру. Опечатанная милицией дверь наверняка открывается изнутри. Проникнув в тамбур, можно без помех поработать с замком двадцать четвертой…
Ничего не оставалось, как дожидаться, пока зеленый господин, озадачивший дежурную, покинет дом.
Бурцев вышел на балкон и закурил. Балкон не был застеклен; он наклонился через бетонные ограждения, чтобы полностью видеть стоянку у подъезда. Снятая им квартира его совершенно не занимала, взгляд его был прикован к асфальтированному пятачку, на котором только что появилась Анна Петровна. Сквозь ветви голых тополей он, покуривая, наблюдал, как она беседует с двумя старухами, одна из которых отчаянно жестикулировала, указывая в сторону детской площадки.
Бурцев начал было расстегивать плащ, когда мимо этой троицы, широко шагая, прошел мужчина в развевающейся кашемировой хламиде, погрузился в серебристо-серый «ниссан» и машина резко вырулила на проспект.
Возвращаясь в комнату, Бурцев усмехнулся.
Теперь — к делу. Он аккуратно повесил одежду в довольно-таки пыльной прихожей, извлек из чемоданчика все, что было необходимо, натянул тонкие перчатки и вернулся к балкону.
Люк открылся легко, и Бурцев, стараясь не испачкать брюки, не спеша спустился на застекленный балкон двадцать третьей. Здесь он почти сразу понял, что удача ему улыбнулась, — дверь, ведущая в комнату, оказалась незапертой, она лишь плотно прилегала к косяку.
Комната хранила следы некоторого беспорядка, но была уютна — Бурцев отметил, что ее хозяин, ныне
