роса освежили и смочили его, но там нет прохладного ветра и тысячелетиями не падает с неба ни одна освежающая капля. Кровь, как расплавленный металл, кипит в его жилах; отвесные лучи солнца падают на его обнаженную голову. Его воспаленный мозг уже готов предать проклятию предвечного, но иссохший язык не в состоянии произнести это проклятие. Как крот, роет он горячий песок, чтобы лизнуть сырую землю, но яма эта послужит ему могилой. Доволен ты своей местью?
Ф а у с т: Местью? Почему справедливость ты называешь местью? Смотри, от твоих слов у меня дрожь пробегает по телу, но я не забыл, как надменно он улыбался, когда я описывал ему муки его несчастных жертв.
Д ь я в о л: Фауст, время снимает свой покров медленно, но в конце концов оно нам покажет, кто прав. Крестьянин сеет коноплю и сплетает из нее веревку, не думая о том, что если он опоздает с уплатой податей, то жестокий помещик будет истязать его этой самой веревкой. Что станется с тобою, когда ты увидишь человека, действующего на более широкой арене? Ведь мы еще только содрали с чудовища шкуру, а что будет, когда мы разрежем ему грудь? Тот, кто взял бы на себя отмщение, быстро опустошил бы арсенал громовержца, если бы вздумал уничтожать всех, кого ты считаешь недостойными жить на земле. Но он хочет, чтобы люди жили, страдали, грешили и созревали для наказания. И все-таки жалкое существо, именуемое человеком, было бы терпимо, если бы оно сумело или хотя бы пыталось противиться стремлению своего гордого разума всем злоупотреблять и все искажать. Скажи, Фауст, чем объяснить это бессилие? Если бы ты построил машину, разве ты не сделал бы ее такой, чтобы она соответствовала твоей цели? И если бы ты потом увидел, что ошибся и что твое изделие больше препятствует, чем способствует достижению твоей цели, разве ты не попытался бы его улучшить или просто уничтожить?
Только Фауст хотел ответить, как вдруг они увидели вдали деревню, объятую пламенем. Взволнованный Фауст сразу пришпорил коня, и дьявол помчался вслед за ним. Вскоре им повстречался отряд рыцарей и солдат, потерпевший поражение в стычке с другим отрядом и спасающийся бегством. Подъехав ближе к деревне, они увидели поле, покрытое трупами всадников и коней. Среди мертвецов они заметили еще живого оруженосца, который обеими руками силился втиснуть обратно в живот вывалившиеся внутренности. При этом он страшно кричал и сквернословил. Фауст вежливо спросил его о причине столкновения, но оруженосец закричал на него:
— Убирайтесь ко всем чертям и не суйтесь не в свое дело! Если бы вам довелось увидеть на вольном воздухе свои кишки, вы не были бы так любопытны. Почем я знаю, за что мне распороли живот? Спросите вон того молодого рыцаря, моего господина, которого они тоже искромсали и которому я обязан этим завтраком.
Они подошли к рыцарю, который был ранен в бедро, и Фауст повторил свой вопрос. Рыцарь ответил:
— Недавно один крестьянин вон из той горящей деревни подстрелил оленя в лесах владетельного графа. Тогда граф потребовал от моего суверена выдачи виновника, чтобы по немецкому обычаю приковать его к оленю и вместе с оленем угнать в лес{46}. Мой суверен не хотел выдать крестьянина, считая, что достаточно отобрать у него имущество в пользу графа. Но граф не согласился; пользуясь покровительством императора и прикрываясь именем бога, он объявил нам войну. Распря кончилась нашим поражением, граф поджег деревню, окружил ее своими рейтарами, так что из нее никто не может уйти, и хочет теперь выполнить клятву, данную им перед причастием, — всех мужиков зажарить, как гусей, и отдать на съедение своим псам и свиньям.
Ф а у с т
Р ы ц а р ь: На той возвышенности. Это самый прочный и самый красивый замок в стране.
Фауст въехал на холм и увидел в долине горящую деревню. Матери с детьми, мужчины и дряхлые старики, юноши и девушки выбегали в поле, бросались воинам в ноги и в отчаянии молили о пощаде. Граф кричал на всю долину:
— Гоните этих собак назад! Пусть все они сгорят в огне!
Крестьяне вопили так отчаянно, что, казалось, небо и скалы должны были разверзнуться:
— Мы ни в чем не виноваты! Тот, кто оскорбил вас, бежал. Что вам сделали мы и наши дети? Пощадите хотя бы их!
Всадники ударами мечей поднимали людей с земли и гнали в огонь, матери бросали своих детей на землю в надежде, что солдаты сжалятся над малютками, но конские копыта топтали младенцев.
Фауст яростно закричал:
— Лети, дьявол, и не возвращайся, пока ты не превратишь в пепел замок вместе со всем, что находится в нем!
Пусть злодей, вернувшись домой, увидит, что месть уже постигла его.
Дьявол улыбнулся, покачал головой и умчался прочь. Фауст бросился на землю и, сидя под деревом, в нетерпении смотрел вдаль. Когда он увидел замок в огне, он решил, что восстановил справедливость, и с удовлетворением встретил возвращающегося дьявола. Тот победоносно предстал перед Фаустом, рассказал ему об ужасах, которые он натворил, и о том, с какой быстротой граф и его воины мчались обратно к замку.
— Но, Фауст, — прибавил он, — зловоние адской бездны не причинит ему таких мук, какие причинил этот твой поступок. Его молодая, горячо любимая жена лишь несколько дней назад родила ему первенца…
Ф а у с т: Спаси ее и ребенка!
Д ь я в о л: Уже поздно. Слабая мать сжала его в своих объятиях, и у нее на груди он превратился в пепел.
Это известие заставило сердце Фауста содрогнуться, и он сердито сказал:
— Как поспешен дьявол в разрушении!
Д ь я в о л: И все-таки не так поспешен, как отважный человек в своих суждениях и выводах, Фауст. Если бы вы обладали нашей силой, то уже давно разрушили бы весь мир и превратили его в хаос. Разве твое бессмысленное злоупотребление властью надо мной не доказывает этого? Продолжай в том же духе! Человек, давший себе волю, подобен колесу, катящемуся с горы: кто его удержит? Оно скачет с камня на камень, пока не разлетится вдребезги. Фауст, я охотно дал бы младенцу созреть для греха. Теперь же оп вместе с матерью ускользнул от ада; он сгорел дотла на ее груди, а она своими костями, на которых огонь уничтожил мясо, все еще защищала его от пламени.
Ф а у с т: Он останется на моей совести.
Фауст закрыл лицо плащом и залился слезами.
9
Страсть Фауста мстить за попранную справедливость несколько остыла. Его мозг, измученный последними событиями, утешился мыслью, которую ему подсказал дьявол. Ведь благодаря ему младенец и мать спаслись от адских мук. Кроме того, чувственность, горячая кровь, жажда наслаждений, страсть к переменам и всяческие сомнения не позволяли ни одному чувству глубоко укорениться в его душе. Так как он воспринимал все чрезвычайно живо, то его чувства вспыхивали подобно фейерверку, который на одно мгновение озаряет тьму и сразу гаснет.
Наконец он снова открыл лицо и увидел, что Левиафан, улыбаясь, прислушивается к чему-то. Он спросил дьявола:
— Чему ты улыбаешься, убийца? Мне кажется, ты слушаешь чью-то речь, а я никого не вижу.
Д ь я в о л: Ты не ошибся. Только что ко мне подлетел бес, обязанность которого сеять прелюбодеяния. Он рассказал мне забавную историю, которая меня рассмешила, несмотря на то что, находясь в твоем несносном обществе, я давно уже отвык смеяться.
Ф а у с т: Расскажи. Я хочу развлечься.
Д ь я в о л: Кому говорить? Мне или ему?
Ф а у с т: А где он? Я его не вижу.
Д ь я в о л: А между тем он около тебя. Хочешь, чтобы он явился? Или тебе достаточно слышать его
