Д ь я в о л: Нет, Фауст, я не уничтожу его, это противоречило бы полицейскому уставу преисподней. Почему дьявол должен положить конец этим жестокостям, если тот, кого люди называют своим отцом и спасителем, терпеливо взирает на них? Вероятно, таков нравственный порядок жизни на земле, если этот король, осмеливающийся называть себя помазанником господним, облечен правом и властью так обращаться с людьми. Где же будет предел твоей мести, если я стану выполнять все твои злобные требования?
Ф а у с т: А разве я не заслужил бы похвалы, если бы, подобно новому Геркулесу, сделал целью своей жизни освобождение Европы от подобных чудовищ?
Д ь я в о л: Слепец, разве само существование этих тиранов не доказывает испорченности вашей натуры? Если на земле станет возможным возмездие им и им подобным, то кровопролитию не будет конца. Народы станут враждовать и истреблять себя в междоусобицах. Ты видишь здесь миллионы людей, которые терпят этого изверга, как они сами его называют. Терпят от него муки и не взывают к мести. Ведь они смотрели на казнь герцога так равнодушно, как будто перед ними резали овцу. Разве они не испытывали при этом трагическом зрелище трепетного и мучительного наслаждения?.. А разве это не доказывает, что они заслужили свою судьбу и недостойны лучшей участи? Разве это не доказывает, что они — рабы неба и своей природы — должны нести иго, которому подвластны? Если сладострастие еще не совсем иссушило твой мозг, то попробуй согласовать это с твоими школьными понятиями о морали; не мое это дело рассеивать мрак, который нас окружает. Я не могу наложить руку на христианнейшего монарха, который так успешно действует на пользу ада, не могу разорвать нить, на которой некто более сильный, чем я, при помощи этого монарха держит в повиновении французский народ.
Ф а у с т: Откуда вдруг такая щепетильность у дьявола? Как легко ты согласился выполнить мою волю, когда дело касалось немецкого государя! Разве француз тебе дороже?
Д ь я в о л: Тот не называл себя христианнейшим, не был помазан, и я повиновался тебе лишь потому, что видел в этом пользу для ада. Когда-нибудь ты это поймешь. За,*ем же я стану насиловать свою собственную утробу? Ведь этот король закладывает фундамент деспотизма, которому суждено расти на протяжении веков, совершать еще более неслыханные злодеяния и отправлять в ад бесчисленные жертвы отчаяния. Разве ты не понимаешь, что все деспотические вельможи и министры и все прочие кровопийцы будут низвергнуты в адскую бездну? А ты мне предлагаешь уничтожить того, кто кладет этому начало! Фауст, если бы сам могучий сатана был королем Франции, он не мог бы с большим успехом сеять семена грядущего зла, чем это делает ее теперешний король. Потерпи! Ты еще увидишь его, насладишься его муками и тогда пожелаешь ему долгой жизни, чтобы эти муки продлить.
3
Некоторое время спустя Фауст познакомился с одним очень приятным и умным дворянином, и оба они — и Фауст и дьявол — так понравились этому человеку, что он пригласил их в свое имение, расположенное недалеко от города, где жил со своей семьей, состоявшей из жены и прелестной шестнадцатилетней дочери. Фауст при первом же взгляде был очарован хорошенькой невинной девушкой и впервые почувствовал сладкую муку нежной и искренней любви. Он рассказал об этом дьяволу, который столь же охотно поощрял всякое зло, сколь охотно Фауст его творил. Дьявол сразу же предложил Фаусту свою помощь и стал смеяться над его жеманством. Фауст же, которому вдруг показалось, что он испытывает весьма благородное и возвышенное чувство, признался, что он не хочет так плохо отблагодарить дворянина за его гостеприимство. Дьявол стал еще больше высмеивать сомнения Фауста и сказал:
— Ну, Фауст, если уж тебе непременно нужно получить согласие дворянина, то мне это еще приятнее, потому что таким образом я убью двух зайцев одним выстрелом. Я ручаюсь тебе за его согласие. Что ты о нем думаешь?
Ф а у с т: Я считаю его честным человеком.
Д ь я в о л: Как жаль, Фауст, что ты не поучился немного у немецкого монаха-физиогномиста. Значит, ты считаешь этого дворянина честным малым? Правда, так думает о нем весь Париж, и мне, к сожалению, снова приходится обнаружить черноту моей дьявольской души… А как ты думаешь, что он больше всего любит?
Ф а у с т: Свою дочь.
Д ь я в о л: Я знаю нечто еще более дорогое его сердцу.
Ф а у с т: А именно?
Д ь я в о л: Золото! Ты имел уже немало доказательств его силы. Но так как благодаря мне тебе стали доступны все сокровища земли, то ты уподобился потоку, который стремится вперед, не задумываясь над тем, откуда в него вливаются воды и куда он несет их. Сколько ты уже проиграл дворянину?
Ф а у с т: Пусть подсчитывает тот, кто ценит эту дрянь больше, чем я.
Д ь я в о л: Этот жулик считает деньги тщательнее, чем я.
Ф а у с т: Жулик!
Д ь я в о л: А то как же? Стал бы он, никогда прежде не игравший, играть с тобой? Он видел, как ты обращаешься с деньгами, и на этом построил верный план. Неужели ты думаешь, что стол этого скряги был бы так роскошно накрыт, так обильно текли бы вина и столько гостей (его союзников по обкрадыванию тебя) сидело бы за едой у него в доме, если бы не твое золото? Фауст, до нас в этом доме никогда не ели досыта. Твое удивление свидетельствует о том, что ты всю жизнь был расточителем и не имеешь понятия о том, что такое жажда золота, побеждающая все желания сердца, даже естественные потребности природы. Иди за мной!
Они спустились по лестнице, прокрались через несколько подземных коридоров и наконец остановились перед железной дверью, у которой дьявол сказал Фаусту:
— Посмотри в замочную скважину!
В подземелье, озаренном слабым светом лампы, Фауст увидел дворянина, склонившегося над железным сундуком, в котором лежали мешки с золотом. Он смотрел на них нежным взглядом, потом пересчитал золото, выигранное у Фауста, и стал складывать его в пустой мешок, предварительно рассматривая каждую монету в отдельности, взвешивая ее в руке и нежно целуя. Затем он с наслаждением снова считал и пересчитывал свои сокровища и наконец печально вздохнул, установив, что до круглой суммы ему еще много не хватает. Дьявол шепнул Фаусту на ухо:
— За недостающее он продаст тебе дочь.
Фауст не хотел верить. Это рассердило дьявола, и он раздраженно сказал:
— А что ты скажешь, если я покажу тебе, какую неодолимую власть имеет золото над сердцем человека? В эту минуту здесь неподалеку, в роще, несколько отцов и матерей, живущих в этом городе, ведут переговоры с посланцами короля о продаже своих грудных детей, хотя они заранее знают, что малюток убьют и больной король будет пить кровь младенцев{57} в безумной надежде, что его старое, дряхлое тело помолодеет от свежей и здоровой детской крови.
Ф а у с т
Д ь я в о л: Врач, который тиранит короля и обогащается за его счет, прописал ему это лекарство, а духовник считает, что применение его допустимо, поскольку оно будет способствовать продлению драгоценной жизни его величества.
Фауст и дьявол поспешили в рощу, спрятались за кустами и увидели, что королевские слуги разговаривают с несколькими горожанами и городским старостой. На траве перед ними лежали четверо малюток. Один ребенок жалобно кричал. Мать ласкала его и прижимала к себе, пытаясь накормить грудью. Другие ползали на четвереньках и играли с цветами. В это время их отцы получили деньги, отсчитанные королевскими слугами, староста взял свою долю, и детей забрали. Долго еще в лесу раздавались крики бедных младенцев и вопли матерей, однако мужья сказали им:
— Но ведь это золото! Идемте в трактир пить вино! Тогда у нас будет больше сил, и мы сделаем новых детей. Говорят, король их ест. Пусть уж лучше он пожрет их теперь, чем будет сдирать с них шкуру потом, когда они вырастут, или, еще того хуже, — велит зашить в мешок и бросить в Сену, как он это сделал
