агонией, тот мир взорвался вокруг нее, чтобы больше никогда не стать прежним. Она не прилагала для этого никаких усилий. Он больше не действовал, и не только для нее, но и везде. Другие были, возможно, сильнее ее, или они были слабее? В любом случае они поддерживали этот мир с возобновленным отчаянием, подозревала она. Но для нее это было невозможно. Никакие королевские приемы и изысканные напитки не смогут снова собрать всех вместе. И тогда, безлунной ночью, в очень маленькой, но очень хорошей квартире на Бостон-Бэкон-Хилл, к ней это пришло — внезапно вспыхнувшее ощущение, которое заставило ее проснуться в полночь. Она вспомнила, как подскочила на кровати, — обнаженная, машинально оглядывающаяся вокруг, чтобы увидеть, одна ли она здесь находится, — а затем сидела, дрожа всем телом, зная, что она должна делать, будто кто-то ее позвал. На следующее утро она пошла в контору «Бэнкрофт и Ко», управляющую частью поместья ее отца, которая ей была оставлена для проживания, несколькими акциями, одной или двумя ценными бумагами, а также домом на Ястребином мысу.
— Ну да, конечно, дом по-прежнему ваш, мисс Барроуз, — сказал мистер Бэнкрофт. — Вам также принадлежит прилегающий к нему берег, но я не понимаю, почему такая привлекательная молодая женщина, как вы, хочет поехать туда. На мой взгляд, там нет ничего ценного, кроме чаек и рыбаков. «Уэзерби и Уэзерби» информировали меня о том, что дом нуждается в значительном ремонте.
— Кто они? — спросила Джейн.
— Это маленькая адвокатская фирма в городке па Ястребином мысу, — сказал поверенный. — Они управляют поступающими к ним местными налогами и в какой-то степени присматривают за имеющейся там частной собственностью. Мы платим им часть дивидендов от акций на поместье. Но, боюсь, эти выплаты скоро прекратятся.
— Позвоните этим «Уэзерби и Уэзерби», — сказала Джейн. — И скажите им, что я собираюсь пожить в доме на Ястребином мысу, возможно, какое-то время. Пусть они наймут экономку, чтобы она открыла дом и немного привела его в порядок. Я вам выпишу чек.
Она увидела, как мистер Бэнкрофт снова нахмурился.
— Ваш отец купил это место на распродаже имущества должников пятьдесят лет назад, — сказал он. — Они с вашей матерью поехали туда однажды летом и через неделю приехали обратно, и это было сорок лет назад. Этот дом был нежилым в течение ста пятидесяти лет. Ваш отец купил это место, потому что надеялся со временем найти покупателя, но, конечно, так и не нашел. И я все еще не понимаю, мисс Барроуз, почему вы хотите пожить в этом заброшенном старом доме, в мрачной и уединенной местности.
— У меня есть на это свои причины, — сказала она, не пытаясь сгладить резкость ответа. И у нее действительно были причины. Некоторые из ее друзей, может быть, и осудили бы ее за это бегство, и, возможно, они были бы правы, но это было не просто бегство. Но почему сюда, на Ястребиный мыс? Почему имя, разбудившее ее в ту безлунную ночь в ее собственной квартире, звучало в ее голове, словно звук гонга? Единственным ответом для нее было то, что мозг ее работал странным, только ему ведомым образом, и это проявлялось в самые неожиданные моменты. И так, убегая или догоняя, отыскивая или находя, она пришла сюда и оставила прошлое позади, загнав его в угол собственного сознания. Но прошедшие дни, конечно, никогда не оставались в стороне. Они все время давали о себе знать. Возможно, они здесь со временем исчезнут. Неожиданно она почувствовала себя ужасно уставшей и осознала, что глаза ее закрываются от тепла, исходящего от камина. Она с трудом добралась сюда к концу дня и теперь, высокая, стройная, вытянулась на большом диване. Ночная рубашка сбилась, и отблески пламени играли на ее длинных ногах, красиво очерченных и крепких. Ее охватил сон, сон. Она лежала тихо, и в свете горящего пламени блистала ее красота.
Огонь погас, в камине тлели угли, и холод охватил комнату, когда Джейн проснулась, неожиданно подскочив на кровати, как в ту безлунную ночь в Бостоне. Покрывшись холодным потом, она услышала звук оторванных ставень, хлопающих о стену дома. Снаружи все еще бушевал шторм, старый дом покачивался и, казалось, кричал, и внезапно она почувствовала, что она не одна. Опустив свои длинные ноги с дивана, она встала и вгляделась в темный дверной проем, ведущий в фойе. Свистел ветер, но затем раздался другой звук — крик, жалобный стон, который она первоначально приняла за звук ветра. Но потом ветер завыл по- своему, а другой звук поднялся над ним — в нем не было испуга, но он был наполнен страхом, в нем не было угрозы, но в нем звучала опасность. Затем она услышала шаги: сначала кто-то шаркал, потом побежал, затем остановился, побежал снова. Глаза Джейн устремились на потолок, когда шаги, казалось, послышались над самой ее головой, в углу комнаты, потом заскрипели ступеньки, и она почувствовала дрожь во всем теле.
— Кто здесь? — выкрикнула Джейн и услышала, что на минуту странное шарканье прекратилось.
Но тихий звук раздался снова — он стал высоким, потом низким, затем волнообразным, словно голоса некоего странного греческого хора.
— Кто здесь? Кто за дверью? — снова выкрикнула Джейн.
Дом, казалось, накренился под сильным порывом ветра, и Джейн, пошарив в открытом чемоданчике, достала мощный фонарь, который взяла с собой. Тяжелый, с длинной ручкой, он также мог служить хорошим оружием, сказала она себе, когда включила его и двинулась к темному фойе. Луч света устремился вперед, выхватил дверной проем, заплесневевшую дверь из черного дерева, а затем осветил холл, когда она дошла до двери. Звуки, казалось, доносились сверху, с лестничной площадки второго этажа, и она направила фонарь наверх, осветив ступеньки лестницы. Ковровая дорожка, покрывавшая лестницу, при свете казалась еще более изношенной и ветхой, и каждый ее дюйм был крошечным подтверждением всеобщего упадка. Луч света скользнул по гладким деревянным перилам, а затем осветил лестничную площадку второго этажа, где ничего, кроме стен, не было. Тихий звук прекратился, перестали звучать шаркающие шаги, и теперь только ветер выл снаружи. Джейн направила фонарь на широкий проход, ведущий вдоль лестницы в холл, но белый палец света ни на что не указал. Джейн сделала несколько шагов по холлу, вдоль лестницы, внимательно осматриваясь по сторонам. Неожиданно звук возник снова — будто кто-то шаркал еле-еле, а затем быстро побежал. Звук доносился сверху, с лестничной площадки второго этажа, на этот раз ошибки не было, и Джейн резко повернулась, направив фонарь наверх.
И как только она сделала это, она услышала звук ломающегося и рушащегося старого дерева, и в свете фонаря открылся тяжелый угловой столб, держащий второй ярус балюстрады, — он начал валиться сначала обманчиво медленно, но затем с ужасающей скоростью. Девушка смотрела, как круглый опорный столб падает прямо на нее, и ее ноги, казалось, приросли к месту. Затем с криком ужаса она отпрянула к стене — как раз в тот момент, когда тяжелая опора рухнула на пол с сокрушительной силой. Мелкие щепки ударили ей в лицо, когда она стояла, прижавшись к стене, в нескольких дюймах от упавшего смертоносного бревна, грозившего разбить ей голову. Теперь наступила полная тишина, только раздавалось ее шумное дыхание. Она дышала так глубоко, что ощущала, как ее молодая полная грудь волнуется под ночной сорочкой. Тишина длилась долго, и даже шторм снаружи, казалось, остановился, чтобы перевести дыхание. Дрожащей рукой она снова навела фонарь на лестничную площадку второго этажа. Фонарь осветил то место, от которого отвалился столб. И все — больше ничего. Джейн опустила фонарь и отправилась назад в свою комнату. Она почти бегом бросилась к дивану, прильнула к нему и лежала так до тех пор, пока не перестала дрожать. Шторм разыгрался с новой силой, оторванные ставни и доски неистово стучали о стену старого дома. Почувствовав, что она снова дрожит от холода, Джейн подбросила поленья в камин и стояла перед ним, пока он вновь не ожил. И когда ее тело охватило тепло, она опять легла на диван.
Смерть прошла совсем близко от нее, и девушка, затихнув, прислушалась к звукам старого Дома. Он лишь стонал на ветру. Но вот раздался Долгий, волнообразный, плачущий звук и вместе с ним — шаги. Может быть, это было какое-то животное, спасающееся от бури и мечущееся от страха? Луч фонаря, возможно, не достал до животного, спрятавшегося в углу лестничной площадки а потом, вероятно, зверь побежал, разломав под гнившее дерево столба. И этого было достаточно, чтобы опора рухнула, объяснила она самой себе. Да, конечно, примерно так все и произошло, нечего даже сомневаться. Холодный пот, покрывший ее при пробуждении, странное присутствие, которое она ощущала в доме, — все это было результатом ее переутомления. Не стоит придавать этому значения, сказала себе Джейн. Она быль здесь, и Аманта Колбурн — независимо от того, что она имела в виду, — была права: ей надо было сюда приехать. И у нее были свои причины очень понятные и не очень понятные, — но одинаково весомые, одинаково значимые.
Джейн снова откинулась на подушки дивана и прислушалась к шторму, медленно умеряющем свою
