они же топтыги, под полторы тонны бывали весом, такую тушу не то что ударом размолотить, динамитом не возьмешь.
— Те же «долги» успели поплакаться, что к ним на базу мертвые каждый день приходят, причем не зомби, а что-то другое — от живого человека на вид вообще не отличаются, только через пару дней видно. Идут и идут… хоть и отношение у меня к «долгам», сам понимаешь, не особенно дружеское, однако чисто по-человечески жаль их. Не знаю, как бы мои бойцы такое выдержали. И на Агропроме какая-то нехорошая штука вырисовывается, говорят, чудится там так, что сталкеры словно в прошлое попадают — кто живым возвращался, рассказывал, что и поезда ходят, и люди там гуляют, и институт не в развалинах, а вполне себе рабочий. И что самое поганое, понимаешь, что это морочит тебя, и что Зона никуда не делась, но аномалий не видно, мутантов тоже не рассмотреть за этим миражом, и это хана. «Ботаники» тревогу бьют — за Периметром Зоны нет, в смысле аномалий, но вдоль стены уже год как «грибники» лазают, говорят, артефакты иногда попадаются, даже свои барыги нарисовались. Не нравится мне все это, Лунь. Зона тетка и так была непредсказуемая, со сложным характером, но раньше это как-то спокойно все было. А теперь мне не нравится, и все тут. Хоть тресни.
— Выброс был странный, не локальный, как обычно, а на всю Зону. Стоит ли удивляться, что Зона чудит… ладно хоть не Катастрофа, как в седьмом году. Хорошо что радиоактивных осадков не случилось после взрыва, иначе мы бы тут все взвыли.
— Правда твоя, — Фельдшер кивнул. — В общем, «ботаникам» передай, что польщены, кланяемся, но график и так слишком плотный, потому пусть и не серчают. Честно, раньше я бы согласился, но теперь заказы и так есть. Да и… «долганы» вряд ли очень сильно обрадуются конкурентам. Знаешь, при всей моей симпатии к этим товарищам, не хотелось бы сейчас портить отношения, когда вроде все на лад пошло.
— Хозяин барин. — Я поднялся, подобрал рюкзак.
— А это что за интересность такая? — «Свободовец» посмотрел на широкую дыру, перевязанную на скорую руку бечевкой. — Неужели в Зону вот с таким рюкзачиной пошел, Лунь?
— Сидор был хороший, целый. — Я проверил, хорошо ли держится бечева. — Просто местные тварюшки над дизайном поработали, пока к вам добирался.
— Ага. Ну, тогда держи от «фрименов» подарок. — Фельдшер поднял рацию, щелкнул кнопкой. — Слушай, Алимент, сейчас к тебе дорогой гость подойдет, так что ты презентуй ему рюкзачок из европейской партии. И флягу туда кинь, набор продуктовый, ну, и посмотришь там, пустой баул дарить не принято. А ты, Лунь, сходи все-таки к Фреону, поговори, а то смурной он, словно туча.
— Угу… поговорю. Но не обещаю, что оно поможет. Счастливо, Фельдшер.
— И ты не хворай. В общем, заходите вдвоем, всегда будем рады, там, переночевать, купить-продать, да и просто потрепаться с хорошими людьми. Спасибо, что зашел.
«Просто день подарков сегодня какой-то», — думал я, шагая с новеньким отличным рюкзаком из особо прочного материала. Хорошая вещь, вместительная, крепкая, карманов разве что много, наверное, десятка два. Поди, запутаешься, куда что положил… но это ерунда, а вот что форма удачная, «анатомическая», и очень крепкие, широкие лямки, от которых не натрет плечи, а также герметичный отдел на внутренней стенке — это огромный плюс. Алимент не поскупился — к моим вещам, перекочевавшим в новый рюкзак, добавились плоские серебристые банки, в которых, по словам «свободовекого» торговца, была «просто зашибенная тушенка». К ним добавилась запайка из десятка питательных концентратов, шоколад и две бутылки, похоже, со «слезой контролера» — снабжение «Свободы» и впрямь изменилось во много лучшую сторону.
Фреона я увидел сразу, как только зашел в невысокое, одноэтажное здание с корявой надписью «Столофф», где запахи уже знакомого мне хрючева перемешивались с ароматом свежеиспеченного хлеба — «Свобода» недавно наладила свою небольшую пекарню, как раз в то время, когда начались проблемы со снабжением.
Сталкер сидел за большим квадратным столом, хмуро уставясь на полупустую бутылку водки. Еще один «флян», уже опустошенный, лежал рядом, на боку, и мне хотелось думать, что третья бутылка из-под горькой настойки, валяющаяся на полу, была выпита не Фреоном. Сталкер был жестоко пьян — я увидел это по выражению тяжелой, каменной апатии на лице, какой она может быть только у по-настоящему пьяных людей. Меня Фреон, впрочем, узнал, медленно кивнул и неуверенно потянулся за бутылкой. Часть водки пролилась мимо стакана, но стакер прикрыл один глаз, словно прицеливаясь, и долил «граненец».
— С-даров… Лунь… на вот… впей смной.
— Привет, фреон. Не откажусь. — Ох, не стоило бы заливать стакан практически натощак, да еще и после трудного перехода, тем более я уже маленько причастился у Фельдшера. Но отказаться я и не подумал. Нельзя было отказываться.
Водка была неприятно теплой, с какими-то ароматическими добавками. Она продрала горло, тяжелым комом провалившись в желудок. Закуски на столе не наблюдалось, и я, переждав водочный привкус во рту, просто глубоко вздохнул. И сразу поплыл — отупляюще сонным теплом ударило в голову, зашумело в ушах. Эх… только бы Хип не встретить с таким вот выхлопом — впрочем, за четыре часа должно чуть развеяться, на крайняк приму стимулятор из аптечки, а в натовском сухпайке обязательно найдутся две-три пачки «бубльгама» со вкусом мятной зубной пасты.
— Ты прости, друг.
— Не… парься. Простил… уже. Буишь еще?
— Не, пас.
— А я… накачу. Рас-склеился я чет, Л-лунь. По-гано… слышь, т-ты эта… если, как Фелшер л-лечить меня пришел, то гуляй. Н-не надо. Сами как-нить…
— Да не… я за Хип, в общем, пришел.
Фреон зажмурил глаза, хмыкнул и не донес стакан до рта, отставив его в сторону.
— Пов-тори.
— За девчонкой своей. Оживаю я вроде, дружище. Может, и она то же чувствует. И… забрать я ее хочу.
— Ах ты… с-сукин ты сын, Лун… Лунь… че же вы, падлы такие, комедию ломали тогда… за-разы… эх, м-лин… ну, тады посленяя… то-точней, крайняя. Ваш здоровь.
И сталкер разом намахнул еще полстакана, скривился, медленным движением смел опустевшие бутылки со стола и долго колупался с «молнией» нагрудного кармана.
Вещицу эту я признал почти сразу. Не доводилось мне счастья находить этот легендарный артефакт, мечту многих сталкеров — большой редкостью стал «пузырь» после Третьей катастрофы. Это был, правда, не сам артефакт, а только его фрагмент размером с крупную виноградину, но и это уже было по местным меркам настоящим сокровищем. Ярко-зеленый, светящийся шарик медленно покачивался столе, часто мерцая изумрудными лучиками, и я понимал, что сталкер, обладающий такой вещицей, мог забыть про хроническое радиационное облучение, больше не травить себя токсичными антирадами и не копить деньги на безумно дорогую «жизнь».
— Эта… Фи-лософа ш-штука… ему уже не… надо. Для тебя берег… и вот еще такая же. Бо-богатый попался хабар.
Фреон попытался улыбнуться, выложив рядом с первой вторую точно такую же «почку».
— Это… для нее. Мне уже… без пользы. С этой, — сталкер широко махнул рукой, — я все, завяззал… Короче, на фиг. Бери, сукин сын… продашь, если не надо, она немалых… денег. Хип, смотри, не… обижай.
— А сам ты как?
— Ты, Лунь… это, не твое дело, короче. Уф! — Фреон резко мотнул головой. — Нефигово я накидался, однако. Короче… думай что хочешь, сталкер, мне без разницы. Да только правда это… Я Доктора ночью видел, во… живой он. Нужен ему… им проводник, представь. Уф… представь, не сон, не глюк, реально все, ага. Ухожу я, Лунь, короче. Ну, что скажешь, псих, да?
— Нет, не псих. Это правда, Фреон.
И сталкер, посмотрев мне в глаза, заметно протрезвел, даже вздрогнул.
— Ты тоже в курсе… эх. Лунь, всегда ты был Зоной трехнутый, всегда что-то знал такое, что другим непонятно… значит, и вправду нужен я им. А мне-то, грешным делом, подумалось, что ко мне белая пришла,
