– Это он в Израиле стал Ари. А в Союзе его звали Лева. Лев Розенфельд.
– Розенфельд? – вмешался Дани, уловив в мешанине слов чужого языка знакомую фамилию. – При чем тут Розенфельд?
– Ни при чем, – быстро ответил Розовски и снова обратился к женщине. – Так когда вы видели Галину Соколову в последний раз?
– А что случилось?
– Ничего-ничего. Ответьте, пожалуйста.
– Утром. Часов в десять.
– Понятно. А почему, вы говорите, их бы не выпустили вместе с мужем? – спросил Розовски.
– Потому что она работала в клинике номерного института. Это было еще в восемьдесят седьмом.
– Понятно.
– Что они говорят? – спросил Дани.
– Они ее видели в десять утра.
– О чем ты разговаривал с ними так долго?
– Рассказывали о Соколовой.
– Они что, были знакомы раньше?
– Познакомились позавчера, в аэропорту.
Натаниэль снова обратился к супругам:
– На этом этаже живут те, кто прилетел с вами?
– По-моему, да, – ответила жена. – Нас всех позавчера привезли сюда. Я имею в виду – тех, кто еще не решил, куда поедет, у кого нет в Израиле родственников. Ну, конечно, некоторые не захотели в Тель-Авив, решили, что это будет дорого. А нам пока нравится.
– Это пока, – заметил Розовски. – Дай Бог, чтобы вам и дальше нравилось.
– А вы тоже из Союза? – поинтересовался муж.
– Тоже. Из Минска. А до того – из Крыма.
– И давно?
– Двадцать три года, – ответил Розовски.
– Вы работаете в полиции?
– В общем, да.
– Что они говорят? – снова спросил Дани.
– Ничего, знакомятся, – ответил Розовски. – Удивлены, по-моему, тем, что репатриант работает в полиции.
Дани пожал плечами.
– Ты уже не работаешь. Ну, это неважно. Спроси: кого-нибудь постороннего на этаже сегодня не было?
Натаниэль перевел.
– Нет, – уверенно сказала жена. – Никого не было. Только одна женщина приходила утром. Недавно ушла. Она долго занималась с нами. Не только с нами двумя, я имею в виду – со всеми, кто вчера прилетел.
– Откуда женщина?
– Из отдела абсорбции. Объясняла, что нужно делать с бумагами, которые нам вручили в аэропорту «Бен-Гурион» и куда следует идти в первую очередь. Большое ей спасибо, а то мы вроде слепых котят здесь.
– И глухих, – добавил муж. – И немых. Хорошо, хоть она говорила по-русски.
– Ну что? – спросил Дани.
– Говорят, что никого не было, кроме сотрудницы Министерства абсорбции. Она им объясняла, как пойти в банк, как пойти в Министерство внутренних дел и прочее.
– К ним скоро приставят нянек круглосуточно, – сказал Дани. – Может, оно и к лучшему, по крайней мере, будут под присмотром. Пусть опишут эту сотрудницу. Может, она представилась?
– Ты полагаешь… – начал было Натаниэль.
– Ничего я не полагаю, – перебил Дани. – Просто хорошо бы отыскать эту служащую. Может быть, она что-нибудь видела здесь. Думаю, от нее будет больше толку.
– Эта служащая, – сказал Натаниэль, вновь обращаясь к супругам, – она представилась вам?
Они задумались.
– Кажется, да, – ответила жена. – Ты не помнишь, Миша?
– Эстер, – уверенно ответил муж. – Точно – Эстер. Вот фамилию не запомнил.
– Я понял, – сказал Дани, когда Натаниэль собрался перевести. – Значит, Эстер из Министерства абсорбции. Ладно, пошли.
В коридор они вышли как раз в тот момент, когда санитары выносили из триста двенадцатого укрытое простынью тело Соколовой.
К ним подошел Ронен Алон.
– Ты был прав, – он развел руками. – Портье ничего особенного рассказать не смог. Правда, тебя он описал более-менее точно.
– Соседи тоже, – добавил Дани.
– Что – тоже?
– Тоже ничего толком рассказать не могли. Но, возможно, у нас будет свидетель потолковее.
– Кто?
Дани рассказал о служащей из Министерства абсорбции.
– Сегодня же разыскать, – распорядился инспектор.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду, – сказал Розовски после небольшой паузы. – Много работы. Не возражаешь?
– Ради Бога, – буркнул инспектор. – Это ведь не ты ее убил?
– Нет, не я, – серьезно ответил Розовски. – Во-первых, у меня не было с ней личных старых счетов. А во-вторых, я бы это сделал, как мне кажется, профессиональнее. И не стал бы вызывать полицию. Тем более, что портье – я уверен – описал меня весьма приблизительно. Верно?
– Почему?
– Он близорук, – пояснил Розовски. – Но очки держит на полке для ключей. Видимо, считает, что очки портят его очаровательную внешность. Он, случайно, не голубой?
– Понятия не имею, – сказал инспектор. – Ладно, иди. Если что, я тебе позвоню. Ты вечером дома?
– Конечно, – Натаниэль направился к лифту. У двери он остановился и снова повернулся к Ронену: – Ты не знаешь – кто из дорожной полиции дежурил три дня назад выезде из Тель-Авива?
– На выезде? – инспектор непонимающе посмотрел на Натаниэля. – На каком именно?
– Шоссе Тель-Авив – Иерусалим.
– Не помню. Зачем тебе?
– Да так, нужно. Хотел узнать некоторые подробности дорожного происшествия. Были жертвы, по крайне мере, один человек погиб. Мой знакомый. Вернее, друг моих знакомых.
– Кто именно?
– Шмуэль Бройдер.
– Более странного происшествия я не помню, – сказал Ронен. – Поставил машину поперек дороги, на самом краю эстакады. Передними колесами на бортик. Малейшее сотрясение – и машина летит с эстакады вниз, представляешь? С тридцатиметровой высоты. Так и произошло. Впридачу, у него было неисправно зажигание, от удара о землю машина вспыхнула, как факел. Правда, дверь с его стороны оказалась не заперта, так что за долю секунды до взрыва его выбросило из машины. Как тебе подобный водитель?
– Думаю, у него что-то не в порядке с головой, – ответил Розовски.
– В самую точку, – сказал инспектор Алон. – С головой Шмуэля Бройдера был большой непорядок. В ней застряла пуля.
– Что? – удивление Розовски было достаточно искусственным. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не ожидал такого.
– Пуля, – повторил Ронен. – Его застрелили раньше, чем поставили машину в столь странную позицию.
