и подошел к фарфоровому Жирафу.
— Здравствуйте, фарфоровый Жираф! — робко сказал он. — Я ведь тоже Жираф, правда губчатый… Так что мы с вами родственники.
— Добрый день! — солидно ответил фарфоровый Жираф. Он читал какую то книгу, лежавшую на столе, и был, как видно, очень занят.
— Простите, а что вы читаете? — деликатно осведомился губчатый Жираф.
— Кхм… — сказал фарфоровый, солидно откашлявшись. — Это весьма поучительная книга — телефонный справочник. Я прочел его и теперь знаю решительно все на свете. От «А» до «Я»! А чем занимаетесь вы?
Губчатый Жираф смущенно потупился.
— Я… да я вот… мою маленьких ребятишек, промямлил он, — с мылом…
— М да… — надменно протянул фарфоровый Жираф. — Ну что ж, идите мойте ваших ребятишек. Чем вы их там моете? Мылом! Ну да… — И он снова углубился в чтение телефонной книги.
— Простите, — робко сказал губчатый Жираф, — так я пойду. Я хотел еще зайти к другому родственнику деревянному Жирафу.
— Зайдите, зайдите… — рассеянно пробормотал фарфоровый Жираф. Он был очень занят.
А губчатый Жираф пошагал дальше. Он прошел мимо будильника и стаканчика с карандашами и увидел деревянного Жирафа. Тот стоял рядом с круглым зеркальцем для бритья и рассматривал в него свою длинную деревянную физиономию с маленькими изящными рожками.
— Здравствуйте, деревянный Жираф! — робко сказал губчатый.
— Привет! — небрежно бросил деревянный Жираф. Он повернулся к зеркалу вполоборота и стал рассматривать круглые черные пятна на своем желтом лакированном боку.
— Ну, как вы меня находите? — спросил он у своего губчатого родственника.
— По-моему, вы очень красивый! — восхищенно заметил губчатый. — Скажите, а что вы здесь делаете?
— Разве ты не видишь? — удивился деревянный. Смотрюсь в зеркало.
— Вы разве все время этим занимаетесь? — поинтересовался губчатый.
— Конечно. Регулярно и круглосуточно, сообщил деревянный. А разве ты считаешь, что тут не на что посмотреть, а?
— Что вы, что вы… совсем напротив! — пробормотал губчатый.
— То-то! — грозно заметил деревянный. — А ты чем занимаешься, а?
— Я? — словно застигнутый врасплох, пролепетал губчатый. — Я… мою маленьких детей… с мылом.
— С каким мылом? — удивился деревянный.
— С банным! — смущенно ответил губчатый.
Ха-ха-ха! — захохотал деревянный Жираф, разглядывая свою улыбку в зеркало. — Он моет маленьких детей! Да еще с мылом! Нашел себе занятие. Да ты что Жираф или банщик? Так на тебе потускнеют все пятна!
— Ничего, — тихо заметил губчатый, — мы стараемся: и я, и губчатый Заяц, и губчатая Собака…
— Вот и иди к своим зайцам и собакам! — захохотал деревянный Жираф. — Банщик! Не мешай мне разглядывать в зеркало мой лакированный нос!
— Простите… — тихо сказал губчатый Жираф. — Я, пожалуй, пойду. До свидания… И он грустно поплелся на свою полку.
— Что с тобой?! — завидев его, в один голос воскликнули Заяц, Медведь и Собака. — Может быть, твои родственники, жирафы, заболели?
— Нет, — покачал головой Жираф. — Они здоровы. Но мне с ними как то не по себе. То ли дело с вами моими верными друзьями!
И наш Жираф вдруг почувствовал, что ему необыкновенно хорошо тут, на полке, рядом с зубным порошком и работящей зубной щеткой.
— А я раньше и не замечал, как у нас тут чисто и уютно, — задумчиво сказал он. — Никуда я больше не пойду, а буду мыть наших ребятишек. Слушай, Медведь, расскажи мне что-нибудь такое… про мыло!
Друзья с одного стола
Карандаш был прямой, острый и решительный. Резинка же, напротив, мягкая, робкая и неуверенная. Но, несмотря на такое различие в характерах, они довольно дружно рисовали кораблики, домики, а иногда даже и человечков.
Вот и сегодня они рисовали красивый домик с кошкой на трубе. Сначала Карандаш нарисовал крышу, потом трубу, а затем кошку. Еще несколько движений — и у кошки выросли большие усы…
— Что ты! — вдруг заявила Резинка. — У кошки таких усов не бывает! И тут же стерла усы ровно на половину.
— Нет, бывает! — возразил Карандаш и восстановил усы в прежнем виде.
— А я говорю, не бывает! — сказала Резинка и опять стерла. Несмотря на свою мягкость, она, где нужно, умела настоять на своем.
— Да что ты понимаешь в рисовании? — вспылил Карандаш.
— Кое-что понимаю! — обиженно сказала Резинка.
— Ну и рисуй сама! — отрезал Карандаш и отправился на соседнюю страницу рисовать каких-то чертиков. Иногда он позволял себе такие вольности.
Он рисовал, а одним глазом все-таки поглядывал на Резинку не позовет ли она его. Ему ужасно хотелось помириться, потому что он чувствовал себя неправым, но, как это часто бывает, первым мириться не хотел.
А Резинка подулась, подулась… но, увидев, чем занимается Карандаш на соседней странице, не выдержала и бросилась к нему.
— Как тебе не стыдно! Я просто краснею за тебя!
А надо сказать, что она и без того была розовая. И Резинка тут же энергично стерла всех чертиков до единого.
— Ну ладно, хватит ссориться, — сказала она, — пойдем дорисуем домик. — И повела присмиревшего приятеля на соседнюю страницу.
Вообще-то говоря, они частенько ссорились, и, как вы уже сами заметили, у них были для этого весьма серьезные причины. Но в конце концов они всегда мирились.
Карандаш отлично понимал, что Резинка ему только помогает и без нее домик никогда бы не получился такой красивый и симпатичный. К тому же Резинка никогда не спешила с критикой. Сперва отойдет в сторонку, посмотрит в кулачок, прищурив один глаз, примерится, а тогда уж примется за дело. И то еще долго мнется, нерешительно потирая затылок.
Случалось, правда, и Карандашу исправлять Резинкины ошибки; сотрет, бывало, ухо у зайца или кусочек хвоста, а у него и без того хвост маленький… и вот, пожалуйста, рисуй заново. Впрочем, Резинка никогда не обижалась и всегда признавала, что она тоже может ошибаться.
Короче говоря, постепенно они так подружились, что и дня не могли прожить друг без друга.
Наработавшись за день. Карандаш залезал в стаканчик, где уже собирались к этому времени другие Карандаши, Ручки и даже Кисточки. Резинка усаживалась рядом с Чернильницей, и они вместе смотрели
