— Вы не могли бы объяснить нам, товарищ майор, в чём дело? — спросил Кларк.
Теперь Щеренко говорил спокойным и бесстрастным голосом. Юмор происшедшего остался позади, да и американцы, по-видимому, этого не заметили.
— Ваша Мария Патриция Фолеева позвонила нашему Сергею Николаевичу Головко и обратилась за помощью. Мне известно, что вы руководите действиями ещё одного агента в Токио, но я не знаю его имени. Мне также поручили передать вам, товарищ Клерк, что с вашей женой и дочерьми все в порядке. Младшая снова включена в список декана и теперь получила возможность поступить на медицинский факультет университета. Если вам требуются дальнейшие доказательства того, что я именно тот, за кого выдаю себя, боюсь, ничем помочь не смогу. — Майор с недоумением заметил, что по лицу молодого американца промелькнула довольная улыбка.
Ну что ж, ему можно верить, подумал Джон. Почти.
— Да, Борис, ты чертовски ловко умеешь привлекать внимание собеседников. Может быть, расскажешь теперь о происходящем в мире?
— Нас тоже все это застало врасплох, — начал Щеренко своё краткое изложение основных событий. Оказалось, что его информация местами более подробна, чем сведения, полученные от Чета Номури, но включает далеко не все. Такое часто случается с разведданными. Редко удаётся создать полное представление о происходящем, а факты, оставшиеся неизвестными, всегда играют важную роль.
— Откуда вы знаете, что мы находимся в безопасности?
— Вы ведь понимаете, что я не могу…
— Борис Ильич, моя жизнь в ваших руках. Вам известно, что у меня жена и две дочери. Моя жизнь важна для меня и для них. — Слова Кларка звучали убедительно для русского разведчика, ещё глубже проникшегося уважением к американцу. Это не было страхом. Джон знал свои достоинства как опытного оперативника, и Щеренко оставил у него такое же впечатление. Концепция доверия являлась естественной составляющей разведывательных операций и одновременно чем-то совершенно чуждым для них. Приходится доверять своим людям и в то же самое время никогда нельзя полностью положиться на них в деле, где двойственность представляет собой образ жизни.
— Ваше прикрытие более надёжно, чем вы предполагаете. Японцы принимают вас за русских и потому не будут тревожить. Мы проследим за этим, — заверил майор Кларка.
— И как долго продлится наше сотрудничество? — спросил Кларк.
Вопрос прямо в цель, подумал Щеренко.
— Да, в этом самое интересное, правда?
— Как мы будем поддерживать связь?
— Насколько я понимаю, вам требуется надёжный телефонный канал. — Майор передал под столом карточку. — Вся телефонная система Токио действует теперь на световодах. Несколько таких каналов есть и в Москве. Сюда уже выслано специальное оборудование для вас. Насколько мне известно, оно действует великолепно. Мне хотелось бы посмотреть на него, — заметил Борис с изрядным любопытством.
— Это всего лишь ПЗУ — постоянное запоминающее устройство, приятель, — объяснил ему Чавез. — Даже я не знаком с ним.
— Ловко, — одобрительно кивнул Щеренко.
— Насколько серьёзны намерения японцев?
— Они, по-видимому, перебросили на Марианские острова три дивизии. Их боевые корабли напали на вашу эскадру, — и майор посвятил американцев в те немногие подробности, которые были ему известны. — Я должен передать вам, что, по нашему мнению, вас ждут немалые трудности при попытка вернуть себе острова. — Какие? — спросил Кларк.
Русский офицер сочувственно покачал головой.
— По мнению Москвы, ваша попытка вернуть себе острова обречена на провал. У вас сейчас так же мало сил, как и у нас.
Так вот почему это происходит, понял Кларк. По этой причине у него и появился новый друг в этой чужой стране. Ещё во время их первой встречи он сказал Чавезу, почти буквально процитировав Генри Киссинджера: «Даже у параноиков есть враги». Иногда его удивляло, почему русские не напечатают это высказывание на своих банкнотах, вроде того как напечатано у американцев: Е pluribus unum — «Единство в многообразии». Правда, исторический опыт подтверждал эти опасения России. Да и Америке было чего опасаться.
— Что ещё?
— В спецслужбах Японии и в её силах самообороны действуют наши агенты, но мы получаем от них военную информацию, тогда как агентурная сеть «Чертополох» состоит из японцев, владеющих промышленными секретами. Насколько мне известно, вы получаете от них более интересные сведения, чем я от своих агентов. У меня нет более подробной информации. — Строго говоря, дело обстояло не совсем так, но Щеренко проводил чёткую грань между тем, что он знал, и тем, что подозревал, а являясь хорошим разведчиком, полагался только на первое.
— Итак, нам обоим предстоит немало потрудиться.
Щеренко кивнул.
— Можете приходить к нам в посольство, когда пожелаете.
— Сообщите, когда в Москву доставят аппаратуру связи. — Кларк мог продолжить, но решил пока воздержаться от дальнейших контактов до тех пор, пока не получит соответствующее подтверждение по электронному каналу связи. Как странно, подумал он, что ему требовалось такое подтверждение, но, если Щеренко говорит правду относительно своих агентов в японских спецслужбах, его запросто могли арестовать — но не захотели. Среди разведчиков старые привычки особенно живучи. Единственным утешением было то, что собеседник догадывался, что Кларк не был до конца откровенен с ним, однако не обратил на это внимания.
— Непременно.
Чтобы заполнить Овальный кабинет, не требовалось слишком много людей. Комната, из которой управляли самой могущественной — по крайней мере Райан надеялся на это — страной в мире, по размерам была меньше кабинета, где он работал во время своего повторного возвращения к биржевой деятельности, и даже меньше того, который он занимал сейчас в западном крыле здания.
Все выглядели усталыми. Бретт Хансон казался особенно измученным. Один Арни ван Дамм выглядел как обычно, но Арни и в нормальной обстановке выглядел, словно после тяжёлого похмелья. На лице База Фидлера отражалось едва ли не отчаяние, однако хуже всех чувствовал себя министр обороны. Это под его руководством происходило сокращение вооружённых сил США, это он едва ли не каждую неделю убеждал Конгресс, что военная мощь страны намного превосходит нужды обороны. Райан вспомнил его выступления по телевидению, меморандумы, которыми обменивались правительственные учреждения несколько лет назад, отчаянные мольбы начальников штабов родов войск, так и не ставшие достоянием средств массовой информации из-за строго соблюдаемой дисциплины. Нетрудно представить себе, о чём он думает сейчас. Блестящий государственный чиновник, столь убеждённый в своей правоте и дальновидности, он натолкнулся на каменную стену под названием «действительность».
— Начнём с экономики, — к облегчению министра обороны произнёс президент.
— Наибольшие трудности испытывают банки. Паника у них будет продолжаться, пока не прояснится ситуация с документацией в «Депозитори траст». Сделки совершало столько банков, что неизвестно, какие у них резервы. Люди попытаются обратить в наличные свои вклады в инвестиционных компаниях, находящихся под контролем банков. Председатель Федеральной резервной системы уже начал кампанию против этого.
— И что он говорит вкладчикам? — спросил Джек.
— Убеждает их, что у банков неограниченные средства, что наличных достаточно для удовлетворения всех потребностей, что при желании они могут взять взаймы любые суммы.
— Это подталкивает экономику к инфляции, — заметил ван Дамм. — Очень опасный манёвр.
— Я бы не сказал, — возразил Райан. — Краткосрочная инфляция походит на простуду — стоит принята пару таблеток аспирина и выпить чашку куриного бульона, и ты выздоравливаешь. А вот случившееся в пятницу напоминает сердечный приступ. Сначала нужно вылечить это. Стоит банкам прекратить свою обычную деятельность… Как сказал Баз, самое главное — доверие.
