бригад.
Штаб «бессмертных» только приступил к управлению боем, и вёл активные радиопереговоры. Офицерам приходилось запрашивать дополнительную информацию, прежде чем должным образом отреагировать на действия противника. В этом коренилась слабость командных пунктов. Являясь мозгом своих частей, они должны находиться в одном месте.
Уже за шесть километров было ясно назначение собравшихся вместе машин. Их охраняли четыре пусковые установки с ракетами «земля-воздух», направленными на юг, и кольцо зенитных орудий. Сначала следовало уничтожить противовоздушную оборону. Штурмовые «апачи» Первой эскадрильи «Б», выбрав место, где им ничто не угрожало, зависли на высоте ста футов. Стрелки, сидевшие в носовой части вертолётов, — все это были молодые уоррент-офицеры[133] — оценили обстановку с помощью оптических приборов и выбрали первую группу целей для нанесения удара ракетами «хеллфайр» с лазерным наведением. Первый залп должен был застать противника врасплох, но один иранский солдат заметил вспышки и поднял тревогу. Артиллерийская зенитная установка успела развернуться и открыть огонь, пока ракеты находились в полёте. Дальнейшее походило на сумасшедший дом. «Апач», по которому велась стрельба, рванувшись влево, совершил манёвр уклонения. Это ему удалось, снаряды пролетели мимо, но стрелок вертолёта от неожиданности потерял контроль над ракетой, она миновала цель, и ему пришлось пустить вторую. Остальные АН-64 остались на месте, так что из шести пущенных ракет пять поразили цель, а ещё через минуту проблема противоракетной обороны дивизионного штаба была решена и штурмовые вертолёты устремились к месту его расположения. Их пилоты видели, как там люди в панике выскакивают из командирских бронетранспортёров и разбегаются в стороны. Несколько солдат из службы безопасности начали стрелять в небо из винтовок, кто-то открыл огонь из пулемётов, однако фактор неожиданности был в пользу вертолётчиков. Стрелки пустили несколько ракет «хеллфайр», чтобы уничтожить оставшиеся бронированные машины, а затем взялись за тридцатимиллиметровые автоматические пушки. Вертолёты вплотную приблизились к месту расположения штаба и как огромные жужжащие насекомые кружили над пылающими машинами, а их стрелки в ярости охотились за людьми, оставшимися в живых после ракетного обстрела. На ровной поверхности пустыни спрятаться было негде, тепло человеческих тел выдавало их в темноте на экранах тепловизионных прицелов, и стрелки преследовали сначала группы разбегающихся, затем охотились за парами и, наконец, добивали одиночек, пожимая свой кровавый урожай. Во время обсуждения предстоящей задачи было решено, что в отличие от 1991 года вертолёты не будут оставлять в живых тех, кто сдавались, поднимая руки, а тридцатимиллиметровые снаряды несли фугасно-осколочные заряды. Эскадрилья «Б» — они называли себя «бандитами» — вела обстрел не больше десяти минут, пока вертолётчики не убедились, что уничтожены все машины до единой и на поле боя нет ни одной живой души. Тогда «апачи», накренившись вперёд, набрали скорость и направились на базу для пополнения боезапаса и дозаправки.
Преждевременная атака на разведгруппу Второго корпуса привела к тому, что бой на одном участке фронта начался чуть раньше запланированного. В результате одна практически уцелевшая танковая рота противника узнала об угрожающей опасности раньше остальных, но вражеские танки по-прежнему оставались белыми пятнами на экранах, так как расстояние до них составляло около четырех тысяч метров.
— «Боевые звезды» — вперёд! — отдал приказ командир роты «Браво» и произвёл первый выстрел из танковой пушки, за которым последовали ещё восемь. Первым залпом удалось подбить шесть танков противника, что на таком большом, почти предельном расстоянии было совсем неплохо, и атака полка «Чёрная кавалерия» на Второй корпус Армии Аллаха началась ещё до первого залпа многоствольных ракетных установок. Танки роты «Браво» выстрелили снова уже с хода и подбили ещё пять танков противника. Ответный залп оказался с недолётом. Несмотря на систему стабилизации башенного орудия, вести огонь на ходу было труднее, так что промахи не были неожиданностью, хотя и вызывали неудовольствие у танкистов.
Танки роты «Браво» шли на расстоянии полукилометра друг от друга, и каждому был выделен огневой сектор такой же ширины. По мере продвижения на экранах тепловизионных систем наблюдения целей появлялось все больше. Бронетранспортёры держались в сотне ярдов позади танков. Их стрелки искали пехотинцев, у которых могли оказаться ручные противотанковые гранатомёты. Две дивизии Второго корпуса были рассредоточены на фронте шириной около двадцати миль и глубиной восемь — эти сведения поступили на информационные системы связи ИССЭ. Спустя десять минут рота «Браво» прорвалась через вражеский батальон, уже ранее ослабленный боем с саудовцами и теперь уничтоженный американскими танками. Ещё через десять минут она натолкнулась на артиллерийскую батарею противника, которая только начала разворачиваться и готовиться к бою. Огнём из своих двадцатипятимиллиметровых пушек её уничтожили бронетранспортёры «брэдли». Огненные шары от взорвавшихся грузовиков с боезапасом ярко осветили ночь, превратив её в день, хотя после заката прошло всего четыре часа.
— Черт побери. — с удивлением пробормотал Эддингтон. Командиры его батальонов вызвали его вперёд, и теперь полковник стоял в своём «хаммере».
— Не поверите — нам потребовалось меньше пяти минут! — воскликнул командир батальона «Лобо». Его возглас был не единственным, многие сержанты изумлялись: «Неужели все?» Разумеется, это было нарушением радиодисциплины, но сдержать себя люди не могли.
И всё же восхищаться достигнутыми успехами слишком рано, подумал Эддингтон. Он взял рацию и вызвал начальника своей разведки.
— Что мы получили от «хищников?»
— Ещё две бронетанковые бригады противника продолжают движение на юг, но теперь несколько медленней, сэр. Сейчас они примерно в девяти километрах по прямой от нашего ближайшего батальона и в двенадцати от дальнего.
— Свяжите меня с «Бафордом», — приказал Эддингтон.
Генерал находился на прежней позиции. Прошло едва десять минут. Три танка и двенадцать БМП отступили назад, остановились во впадине и запросили указаний. С фронта возвращались и пехотинцы, среди них попадались раненые. Он не мог упрекнуть людей в трусости — испытанное потрясение оказалось для него более тяжёлым, чем для них. Он уже пытался связаться со своим командным пунктом, но слышал лишь атмосферные помехи. При всём своём опыте командования, законченной академии и курсах, бесчисленных учениях, когда он то одерживал верх, то проигрывал, — такого исхода он не ожидал.
Но пока у него оставалось больше половины дивизии. Две его бригады сохраняли полную боеспособность, и он находился здесь не для того, чтобы проигрывать битву. Он приказал своему водителю развернуться и ехать назад. Уцелевшая часть передовой бригады получила приказ ждать дальнейших распоряжений. Генерал понимал, что необходимо перестроить войска. Положение было кошмарным, но не может быть, чтобы со всех сторон.
— Что вы предлагаете, Эддингтон?
— Генерал Диггз, я предлагаю двинуться на север. Мы только что перемолотили две танковые бригады, словно тарелку бобов. Вражеская артиллерия почти полностью уничтожена, сэр, и передо мной незащищённая местность.
— О'кей, продолжайте движение, только не спешите и следите за флангами. Я предупрежу «Чёрную кавалерию».
— Понял, сэр. Двинемся через двадцать минут.
Разумеется, такая возможность принималась во внимание. На карты был даже нанесён план, предусматривающий подобное развитие событий. В этом случае батальон «Лобо» перемещается направо, «Белый клык» движется прямо на север вдоль шоссе, а батальон «Койот», тактическая группировка, до сих пор находившаяся в резерве, сдвинется на левый фланг и тронется эшелонированными группами по резко пересечённой местности к западу. Всем трём батальонам из-за темноты наступать придётся медленно, по незнакомой местности, тем более что был разработан всего лишь набросок плана. Кодовым словом для наступления было «Нейтан»[134], а первый этап наступления получил название «Манассас»[135]. Эддинггон надеялся, что Диггз не будет возражать.
— Говорит «Волчья стая-шесть». Внимание всех батальонов. Передаю «Нейтан», повторяю, через два-
