размера». Наполеон ответил: «Да, конечно, поэтому нужно браться за дело немедленно». Так что, полковник, мы займёмся этим прямо сейчас.
– Как скажете, товарищ генерал. – Полковник Алиев понимал, что это разумная мысль. Он только не мог понять, хватит ли у них времени, чтобы осуществить задачи, которые они наметили. К тому же танкисты в громадных укрытиях казались довольными жизнью. Кое-кто выводил танки на открытое пространство, чтобы там поиграть с ними, проехать на расположенный рядом полигон и даже, время от времени, пострелять из пушек. Один молодой сержант заметил в разговоре с ним, что приятно ездить в танках, потому что это делает фильмы о войне, которые он видел в детстве, более реальными.
«Как интересно услышать такое от солдата, – подумал полковник Алиев. – Поездки в танках делают кинофильмы более интересными. Проклятье!»
– Что этот узкоглазый гребаный ублюдок думает о себе? – проворчал Гант, когда они вышли в сад.
– Марк, сегодня утром мы представили им жёсткую ноту, и они просто реагируют на неё.
– Клифф, объясни мне, почему некоторым людям мы разрешаем так говорить с нами, но мы сами не можем говорить с ними таким же образом?
– Это называется дипломатией, – объяснил Ратледж.
– Это называется дерьмом, Клифф, – огрызнулся Гант. – Там, откуда я приехал, если кто-нибудь осмелится так оскорблять тебя, ты просто врежь ему в морду.
– Но мы так не поступаем.
– Почему?
– Потому что мы выше этого, – попытался объяснить Ратледж. – Только маленькие собаки лают на тебя. Большие сильные псы не тратят на это свои силы. Они знают, что могут оторвать тебе голову. И мы знаем, что можем справиться с этими людьми, если возникнет такая необходимость.
– Кто-то должен сказать им это, Клиффи, – заметил Гант. – Потому что мне кажется, что они все ещё не понимают. Они говорят так, словно им принадлежит весь мир, и думают, будто в переговорах с нами могут играть роль крутого парня, Клифф. До тех пор, пока они не поймут, что это им не по силам, нам придётся все время выслушивать от них это дерьмо.
– Марк, именно так полагается вести себя, вот и всё. На этом уровне игра ведётся таким образом.
– Неужели? – возразил Гант. – Клифф, для них это не игра. Я вижу это, а ты – нет. После перерыва мы вернёмся в зал, и они снова будут угрожать нам. Как тогда мы поступим?
– Мы просто отмахнёмся от них. Как могут они угрожать нам?
– Заказ на покупку «Боингов». Они откажутся от него.
– Ну что ж, придётся «Боингу» продавать свои самолёты кому-то другому этим летом, – сказал Ратледж.
– Вот как? А интересы всех этих рабочих, которые мы должны защищать?
– Марк, мы должны видеть картину в целом и мыслить глобально, понимаешь? – Ратледжа начал раздражать этот биржевой маклер.
– Клиффи, большая картина состоит из множества маленьких. Тебе следует вернуться в зал и спросить их, хотят ли они продавать нам свои товары. Потому что если хотят, то тогда им придётся согласиться с нашими условиями. Ведь они нуждаются в нас намного больше, чем мы нуждаемся в них.
– Так нельзя говорить с великой державой.
– А мы – великая держава?
– Да, самая великая, – подтвердил Ратледж.
– Тогда почему они так разговаривают с нами?
– Марк, это моя работа, ты приехал сюда, чтобы давать мне советы, но ты впервые участвуешь в таком матче, понятно? Я знаю, как играть в эту игру. Это моя работа.
– Отлично. – Гант сделал глубокий вдох. – Но когда мы играем по правилам, а они – нет, игра становится немного утомительной. – Гант отошёл от Ратледжа. Сад выглядел прекрасно. Прежде он не занимался подобными вещами и не знал, что сад обычно предоставляется в распоряжение дипломатов после двух или трех часов переговоров в конференц-зале, зато понял, что именно в саду проводится настоящая работа.
– Господин Гант? – Он повернулся и увидел Хью Ма, дипломата-шпиона, с которым он беседовал раньше.
– Здравствуйте, господин Хью, – поздоровался в свою очередь «Телескоп».
– Что вы думаете о прогрессе переговоров? – спросил китайский дипломат.
Марк все ещё пытался понять, что имеет в виду этот парень.
– Если это прогресс, мне хотелось бы увидеть, что вы называете неблагоприятным ходом переговоров.
Хью улыбнулся.
– Оживлённый обмен мнениями часто более интересен, чем скучный разговор.
– Неужели? Я удивлён всем этим. Мне всегда казалось, что дипломатический разговор является более вежливым.
– Вы считаете происходящий обмен мнениями невежливым?
Гант снова подумал, а не пытаются ли его поймать в ловушку, но потом решил:
