Медведь и Дракон

названием «ЗОРГЕ». Нужно следить за собой.

– Выражения, подобные этому, можно услышать в раздевалке атлетического клуба Нью-Йорка, – усмехнулся министр финансов. – Но только в том случае, если ты стоишь в футах четырех или больше от собеседника.

– И тем не менее это похоже на правду. По крайней мере, в отношении валюты. Значит, у нас в руках пистолет, который мы можем направить им в голову?

– Да, сэр, совершенно верно, – ответил Гант. – Им может потребоваться месяц, чтобы понять это, но долго укрываться от действительности они не смогут.

– О'кей, позаботьтесь о том, чтобы об этом знали в госдепе и ЦРУ. Да, передайте ЦРУ, что они первыми должны были сообщить мне об этом. Разведывательные оценки – это их работа.

– У них есть отдел экономической разведки, но их специалисты не самые лучшие, – заметил Гант, поворачиваясь к присутствующим. – Да и неудивительно. Лучшие умы в этой области заняты на Уолл-стрит или, может быть, в научных учреждениях. В Школе бизнеса Гарварда платят намного больше, чем на правительственной службе.

– И талант тяготеет к той области, где платят больше, – согласился Джек.

Младшие партнёры в юридической фирме среднего размера зарабатывают больше президента, что иногда объясняет, почему в Белом доме оказываются такие люди. Служба на благо обществу должна быть жертвоприношением. По крайней мере, так было для него – Райан доказал свою способность делать деньги в деловом мире. Однако о долге служить своей стране он узнал от отца и в Куантико, задолго до того, как его заманили в Центральное разведывательное управление, а потом он оказался каким-то образом в Овальном кабинете. А теперь, находясь здесь, уйти невозможно. По крайней мере, если хочешь сохранить уважение к себе. Это было ловушкой. Роберт Эдвард Ли назвал долг самым возвышенным словом из всех слов. А уж он-то знал это, подумал Райан. Ли[64] почувствовал, что попал в ловушку, когда начал защищать то, что было в лучшем случае неправедным делом. Ему пришлось воевать только из-за того, что, по иронии судьбы, он родился в Виргинии. Из-за этого многие навечно прокляли его имя, несмотря на все неоспоримые достоинства как солдата и человека. Итак, Джек, – спросил он себя, – в твоём случае, где находятся талант и долг, справедливость и зло, и все остальное? Как должен ты теперь поступить? Ты должен знать это. Все люди, находящиеся за пределами Белого дома, надеются на него, думают, что он знает, что такое справедливость, что хорошо для его страны, хорошо для мира, хорошо для каждого рабочего человека, женщины и каждого маленького ребёнка, играющего в Маленькой лиге. Да, –  подумал президент, – конечно. Ты становишься помазанником мудрой феи, когда входишь сюда каждый день, или тебя целует муза, или, может быть, Линкольн и Вашингтон шепчут тебе в ухо, в твоих снах, каждую ночь. А ведь он временами испытывал трудности, выбирая утром галстук, особенно если рядом не было Кэти, игравшей роль советника по мужским модам. И в то же время он должен был разбираться в налогах, обороне страны, социальном страховании – почему? Потому что его работа заключалась в том, чтобы все знать. Потому что он жил в правительственном здании по адресу Пенсильвания-авеню, 1600 и его охраняла Секретная служба, куда бы он ни пошёл. В базовой школе в Куантико офицеры говорили младшим лейтенантам, только что произведённым в офицерское звание, о том, насколько одиноким является командир.

Разница между этим и тем, где он находился сейчас, равнялась разнице между гребаной хлопушкой и ядерной бомбой. В прошлом из-за такой ситуации начинались войны. Сейчас, разумеется, этого не произойдёт, но когда-то происходило. Это была отрезвляющая мысль. Райан затянулся последний раз пятой сигаретой этого дня и погасил её в коричневой стеклянной пепельнице, которую он прятал в ящике стола.

– Спасибо, что вы рассказали мне об этом. Обсудите эту проблему с госдепом и ЦРУ, – повторил он. – Мне нужно СНРО по этой проблеме, и как можно быстрее.

– Понял, – сказал Джордж Уинстон, встал и направился к подземному коридору, ведущему в его министерство на противоположной стороне улицы.

– Мистер Гант, – добавил Джек. – Идите и выспитесь. Вы выглядите, словно поднялись из ада.

– Мне разрешается спать на этой работе? – спросил «Телескоп».

– Разумеется, как и мне, – ответил президент Соединённых Штатов с кривой улыбкой.

Когда они вышли, он посмотрел на Арни:

– Говори.

– Поговори с Адлером, и пусть он побеседует с Ратледжем и Хитчем. Тебе тоже следует поговорить с ними – посоветовал Арни.

Райан кивнул.

– О'кей, скажи Скотту, что мне требуется, и требуется побыстрее.

* * *

– Хорошие новости, – сказал ей профессор Норт, когда она вернулась в комнату.

Андреа Прайс-О'Дей была в Балтиморе, в больнице Джонса Хопкинса, на приёме у доктора Мадж Норт, профессора акушерства и гинекологии.

– Правда?

– Правда, – с улыбкой заверила её доктор Норт. – Вы беременны.

Едва доктор Норт произнесла это, инспектор Патрик О'Дей вскочил, поднял жену на руки, крепко обнял и поцеловал.

– О, – прошептала Андреа. – Я думала, что уже слишком стара для беременности.

– Рекорд беременности перешагнул за пятьдесят лет, а вам до этого возраста ещё далеко, – с улыбкой сказала доктор Норт. Впервые в своей профессиональной карьере она сообщала эту новость двум вооружённым людям.

– Могут возникнуть какие-нибудь проблемы? – спросил Пэт.

– Видите ли, Андреа, вы в отличном физическом состоянии. Но вам уже за сорок, и это ваша первая беременность, правда?