предпринимателей заявлял о желании построить что-нибудь в этой зоне, но все и всегда получали отказы, обоснованные множеством причин, из которых ни одна не соответствовала действительности.
Позади здания имелась небольшая площадка с антеннами, мало чем отличавшаяся от той, что раскинулась рядом с местной телевизионной станцией – окружённые двенадцатифутовым забором из колючей проволоки, по верху которого шла спираль из той же проволоки, полдюжины шестиметровых параболических тарелок были, как и на всех подобных площадках, ориентированы на различные коммерческие спутники связи. Весь комплекс в целом, ничем не примечательный, занимал пятнадцать с третью акров[11] в мэрилендском округе Говард. Люди, работавшие там, в разговорах называли его Кампус[12]. Поблизости от него располагалась Лаборатория прикладной физики Университета Джонса Хопкинса, на протяжении длительного периода консультирующая правительство по различным деликатным вопросам.
Согласно доступной для публики информации, «Хенли Ассошиэйтс» занималась торговлей ценными бумагами и валютой, но, как ни странно, проявляла крайне малую активность в этом бизнесе. Никто никогда не слышал ни об одном клиенте этой организации и, хотя ходили упорные слухи о том, что она втихомолку, но широко участвует в благотворительности на местном уровне (в частности, поговаривали, что главным адресатом щедрых даяний ассоциации является медицинский факультет Университета Джонса Хопкинса), никаких конкретных сведений в местные средства массовой информации не попадало. Больше того, корпорация даже не имела отдела по связям с общественностью.
При всём этом, как утверждали те же слухи, она не совершала ничего неблаговидного, хотя было известно, что у генерального директора имелись в прошлом кое-какие серьёзные проступки, и именно из-за них он избегал публичного внимания, от которого, за крайне редкими исключениями, весьма ловко и внешне дружелюбно уклонялся, пока местные СМИ наконец не прекратили свои домогательства. Служащие Хенли обитали неподалёку от места работы, по большей части, в Колумбии, имели достаток, немного превышавший средний, и были ничуть не более интересны, чем Вард Кливер, отец Бивера [13].
Джеральд Пол Хенли-младший сделал блестящую карьеру в бизнесе по производству товаров широкого потребления, накопил значительное личное состояние, а затем свернул на стезю служения обществу в качестве народного избранника и незадолго до сорокалетия стал сенатором Соединённых Штатов от Южной Каролины. Очень быстро он заслужил репутацию индивидуалиста, уклоняющегося от предложений заняться лоббированием чьих-то интересов в обмен на поддержку избирательной кампании, и следовал собственным довольно жёстким политическим курсом, склоняясь к либерализму в вопросе гражданских прав, но действуя как истинный консерватор, когда дело касалось вопросов обороны и международных отношений. Он никогда не уклонялся от обсуждения своего мнения, что сделало его интересной и любимой журналистами фигурой. Что уж там, шли даже разговоры о том, что он может претендовать и на президентский пост.
Однако к концу второго шестилетнего срока он пережил тяжёлую личную трагедию. Его жена и трое детей погибли в автокатастрофе на 185-й автомагистрали чуть ли не в пригороде Колумбии (Южная Каролина). Их автомобиль-универсал угодил под колеса тягача «Кенворт». Этот удар, как и ожидалось, оказался сокрушительным для сенатора, а за ним посыпались новые и новые беды. Вскоре после начала третьей избирательной кампании «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, в которой утверждалось, что в его личном инвестиционном капитале – он никогда не обнародовал своего состояния, утверждая, что поскольку не берет ни у кого денег на свою кампанию, то нет и необходимости раскрывать подробности о своём капитале, – заметны явные признаки использования инсайдерской информации. Это подозрение подтвердилось в результате более глубоких раскопок, устроенных газетами и телевидением, и, несмотря на протесты Хенли, который ссылался на то, что Комиссия по ценным бумагам и биржам никогда не публиковала никаких официальных разъяснений по поводу применения этого закона, немало народу решило, что он использовал закрытые сведения о запланированных правительственных расходах для осуществления капиталовложений в недвижимость, что принесло ему и его соинвесторам более пятидесяти миллионов долларов прибыли. Ещё хуже было то, что во время публичных дебатов с кандидатом от республиканской партии, присвоившим себе прозвище «мистер Чистота», он допустил две ошибки. Во-первых, сначала он позволил себе не на шутку разволноваться перед работающими телекамерами. А затем он сказал жителям Южной Каролины, что если они сомневаются в его честности, то могут голосовать за того дурака, который стоит рядом с ним на сцене. Невероятный промах для человека, который за всю свою политическую карьеру не сделал ни одного неверного шага – он стоил ему самое меньшее пяти процентов голосов избирателей. Завершающая часть его вялой кампании усугубила неудачи, и, несмотря на определённую поддержку тех избирателей, которые продолжали сочувствовать ему, помня о гибели его семьи, он лишился места в Сенате – серьёзная потеря для демократов, – после чего последовало официальное заключение о нарушении им парламентской этики. После этого Хенли навсегда отказался от общественной жизни. Он даже не вернулся на фамильную плантацию, основанную его предками ещё до Гражданской войны северо-западнее Чарльстона, а переехал в Мэриленд, распрощавшись со всей своей прошлой жизнью. К тому же, во время проводимого Конгрессом расследования им было сделано чрезвычайно резкое заявление, которое сожгло последние мосты, остававшиеся ещё доступными ему.
Его нынешний дом представлял собой ферму, основанную ещё в восемнадцатом веке, где он выращивал верховых лошадей апалузской породы и вёл тихую жизнь фермера-джентльмена. Единственными хобби у него были верховая езда и любительская – без всякой попытки достичь блестящих результатов – игра в гольф. Помимо этого, он каждый день по семь-восемь часов работал в Кампусе, куда ездил на длинном «Кадиллаке» с шофёром.
Сейчас этому высокому, стройному седому человеку было пятьдесят два года. Все хорошо знали его, хотя, по сути, о нём не было известно ничего, кроме малоприятного эпизода из его политического прошлого.
– Вы хорошо проявили себя в горах, – сказал Джим Хардести, жестом указав молодому морскому пехотинцу на стул.
– Спасибо, сэр. Вы тоже отлично развернулись.
– Капитан, такое можно говорить о себе каждый раз, когда, вернувшись, открываешь дверь своего дома: отлично развернулся. Это я узнал ещё от своего инструктора. Лет шестнадцать тому назад, – добавил Хардести.
Капитан Карузо быстро произвёл подсчёты в уме и решил, что Хардести немного старше, чем кажется с виду. Капитан Специальных сил армии США, потом ЦРУ, да ещё шестнадцать лет... значит, ему должно быть ближе к пятидесяти, чем к сорока. Наверно, трудится до седьмого пота, чтобы держать себя в форме.
– Итак, – произнёс он вслух, – чем я могу быть вам полезен?
– А что вам сказал Терри? – спросил в свою очередь разведчик.
– Он сказал, что я должен буду встретиться с неким Питом Александером.
– Пита неожиданно вызвали из города, – объяснил Хардести.
Офицер принял это объяснение как должное.
