потом осталась одна только мысль: Adonai echad[2].
Убийца удостоверился в том, что его руки остались чистыми, и проверил одежду. Но такие удары ножом никогда не вызывают сильного кровотечения. Он положил в карман бумажник убитого и пакет, взятый из тайника, оправил костюм и покинул помещение туалета. Приостановившись у своего стола, он положил двадцать три евро за свой заказ, оставив на чай лишь несколько центов. Но он был уверен, что, если и придёт сюда ещё раз, это случится очень не скоро. После этого он вышел из «Джованни» и пересёк площадь. Заметив по пути магазин «Бриони», он решил, что ему нужно купить новый костюм.
Штаб-квартира морской пехоты Соединённых Штатов помещается не в Пентагоне. В крупнейшем административном здании мира нашлось место для армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил, а вот морская пехота почему-то не поместилась. Она была вынуждена размещаться в собственном комплексе зданий, расположенном уже за пределами округа Колумбия, в Арлингтоне, Виргиния, на расстоянии четверти мили от Пентагона по Ли-хайвей, и получившем название «Военно-морское приложение». Но никто не считал это большой бедой. К морским пехотинцам всегда относились как к каким- то пасынкам американских вооружённых сил. Формально они являлись подразделением ВМФ, поскольку их первоначальным предназначением было выполнение обязанностей собственных сухопутных сил при флоте. Наличие таких сил избавляло от необходимости перевозить армейских солдат на военных кораблях, что было немаловажно, ибо между армией и флотом никогда не было по-настоящему хороших отношений.
По прошествии определённого времени морская пехота получила собственный внушительный статус – ведь на протяжении столетия с лишком она представляла собой единственную составляющую наземных вооружённых сил США, с которой доводилось встречаться обитателям других частей света. Каждый морской пехотинец, избавленный от всяких забот об организации переездов по миру и даже о медицинском обеспечении – это входило в обязанности всяких тыловых придурков, – являлся человеком с ружьём, которого следовало всерьёз опасаться любому, кто не питал в своём сердце тёплых чувств к Соединённым Штатам Америки. Поэтому представители других родов войск уважают, но не слишком любят морских пехотинцев. Слишком много показухи, слишком много чванливости и слишком твёрдое осознание публичности своего существования – все это, естественно, вызывает немалое раздражение у представителей более скромных родов войск.
В общем и целом, морская пехота ведёт существование пусть небольших, но вполне полноценных вооружённых сил – у неё имеется даже собственная авиация, не особенно многочисленная, но вполне зубастая. Теперь же у неё появился и начальник разведки, хотя кое-кто из обладателей больших звёзд на погонах расценил это как логическую несообразность. Недавнее создание разведслужбы морской пехоты воспринималось как ещё одно усилие «зелёной машины», как ещё называли морскую пехоту, в её гонке за остальными родами войск. Шефом разведки, получившим кодовое обозначение М-2 – двойка служила идентификатором лица, связанного с информационным обслуживанием, – являлся генерал-майор Терри Бротон, не слишком рослый, коренастый профессиональный морпех, солдат, которого посадили на эту работу, чтобы он придал службе невидимой войны реальный облик.
Корпус старался хотя бы время от времени вспоминать, что на дальнем конце бумажного конвейера находится человек с винтовкой, которому, чтобы выжить, кровно необходима достоверная и своевременная информация. Правда, для всего Корпуса глубокой тайной оставался тот факт, что его родная доморощенная разведка по своему качеству представляет собой едва ли не абсолютный нуль, проигрывая даже компьютерным волшебникам из ВВС, отношение которых к прочему миру определялось постулатом, согласно коему любой человек, способный пилотировать самолёт, обязательно будет умнее всех, кто этому не обучен. Через одиннадцать месяцев Бротону предстояло вступить в командование 2-й дивизией морской пехоты, базирующейся в Кемп-Лежёне, Северная Каролина. Эту долгожданную новость он узнал всего неделю назад и благодаря этому до сих пор пребывал в самом наилучшем настроении.
Эта новость, конечно же, была благоприятной и для капитана Брайана Карузо. Аудиенция у генерала хотя и не страшила его, но всё же являлась событием, требующим определённой осмотрительности. Он был одет в парадную форму защитного цвета при ремне с портупеей, его грудь украшали ленточки всех медалей, которые он успел заслужить (их было не сказать чтобы слишком много, но среди них попадались довольно уважаемые), а также золотые «крылышки» парашютиста и целая коллекция наградных значков за меткую стрельбу, которая должна была произвести впечатление даже на такого заслуженного ветерана, как генерал Бротон.
М-2 имел при себе мальчика на побегушках в чине подполковника и чернокожую женщину ганнери- сержанта[3], на военном жаргоне – «ганни», исполнявшую обязанности личного секретаря. Все это показалось молодому капитану странным, но Карузо вовремя напомнил себе, что никто и никогда не смел обвинять Корпус в чрезмерной логичности действий. Здесь любили говорить о себе: двести тридцать лет традиции безостановочного прогресса.
– Генерал сейчас примет вас, капитан, – сказала секретарь, взглянув на табло стоявшего перед нею телефона.
– Спасибо, ганни, – ответил Карузо, вскочив на ноги и шагнув к двери, которую сержант предупредительно распахнула перед ним.
Бротон выглядел точно так, как и ожидал Карузо. Немногим менее шести футов росту и с такой грудной клеткой, от которой пули не слишком большого калибра должны были бы просто-напросто отскакивать. Волосы на голове вернее было бы назвать просто щетиной. Большинство морских пехотинцев считает, что пришла пора посетить парикмахера, как только волосы отрастут больше чем на полдюйма. Генерал оторвался от лежавших на столе бумаг и окинул своего посетителя сверху донизу взглядом холодных карих глаз.
Войдя, Карузо не стал отдавать честь. Как и моряки, морские пехотинцы не салютуют, находясь при оружии или «с пустой головой», то есть без форменного головного убора. Начальство уделило визуальному осмотру около трех секунд, которые для капитана тянулись если не с неделю, то все равно очень долго.
– Доброе утро, сэр.
– Присаживайтесь, капитан. – Генерал указал на кожаное кресло.
Карузо послушно сел, умудрившись при этом сохранить положение «смирно» – ноги вместе, ну, и так далее.
– Знаете, зачем я вас вызвал? – спросил Бротон.
– Нет, сэр, мне об этом не сообщили.
– Как вам нравится в разведке?
– Очень нравится, сэр, – не задумываясь, ответил Карузо. – Я думаю, что у меня лучшие НКО[4] во всём корпусе, и работа очень интересная.
– Здесь написано, что вы хорошо проявили себя в Афганистане. – Бротон помахал папкой, оклеенной по
