и, как ветер подхватывает мусор,
нас не то чтоб подхватит, но захватит
вместе с прочим – случайно, по дороге.
И какой-нибудь бумажной обёрткой,
содержавшей совсем ещё недавно
шоколадку, а может быть, селёдку,
мы приклеимся к ободу и – ахнем:
дескать, даже бумажная обёртка
с шоколадки, а может быть, с селёдки
представляет известную ценность
с точки зренья сумасшедшей фортуны!
Впрочем… впрочем, почему бы и нет бы?
Там ведь тоже было множество бумажек -
между прочим, и несколько забавных…
и забавных, и необыкновенных!
Например, квитанция из банка.
Например, приглашение на свадьбу.
…А смотри-ка, это нас зацепило -
по какой же по такой уж причине?
Вторая четверть
Ах, небрежна центробежная сила
и безбрежно равнодушное пространство,
но душа-то, как известно, мятежна,
но душа-то – дитя на каруселях!
А вцепившись в оранжевую гриву,
ты теперь уж и совсем полководец,
за тобой уже скачет ополченье -
сотня душ или, может быть, три сотни.
И нестись тебе, стало быть, по кругу -
по пустому да по чистому снегу,
и размахивать каким-нибудь флагом,
пусть подержанным, да всё же – державным!
И трубят тебе высокие горны,
и поют тебе громкую славу -
и растёшь ты, как известный царевич,
не по дням – по часам в своей бочке!
Что касается обёртки… забудем
(с шоколадки, а тем паче – с селёдки!) -
ты всегда был квитанцией из банка
или вот приглашеньем на свадьбу!
А на белой на последней вершине,
где душа стекленеет от ветра,
вспоминается, что был ты страницей -
может, Библии, а может, и круче!
Третья четверть
Но дурная центробежная сила
(ей что Библия, что, скажем, обёртка
с шоколадки или даже с селёдки!)
волочит тебя вниз, против воли.
Потому что ты, голубчик, закружился,
закружился и зарапортовался,
и в руках твоих – оранжевая грива,
да коня уже нету и в помине.
Посмотри-ка на своё ополченье -
сумасшедший или два сумасшедших,
уцепившись за державное знамя,
вместе с ним улетают прямо в Лету.
Впрочем, так-то оно даже и лучше:
не хватало только лишнего балласта!
Без него удержаться за обод
не в пример, разумеется, проще.
А куда принесёт потом – неважно:
есть на то не твоё разуменье,
есть особенная музыка жизни -
под которую и плачут, и пляшут.
И всего-то – доверяться движенью,
не сходить с совершенной орбиты:
ведь неважно, кто ты есть на самом деле, -
ты какая-никакая, а ценность!
Четвёртая четверть
Никакая ты, стало быть, не ценность,
уверяет центробежная сила,
может, прежде и был ты обёрткой
с шоколадки или прочей селёдки,
да теперь ты незавидная бумажка,
зацепившаяся чудом за обод
и мешающая силе центробежной…
впрочем, и не мешающая даже!
Ах, когда путешествуешь по грязи,
продолжает центробежная сила,
много всякого на обод налипает:
не во всём на ходу и разберёшься.
А душа… да она всегда мятежна,
а душа – она дитя на каруселях
и катается до головокруженья…
ну до обморока пусть, но не дольше!
И потом, когда музыка смолкает,
ты лежишь уже в кустах и не дышишь:
ведь на то и центробежная сила,
чтобы всех и вся по свету разносило!
Так и ветер подберёт, бывает, мусор,
да поносит, поносит и бросит -
в той же точке равнодушного пространства
где велела подобрать его фортуна.
Пятая четверть, черновик
А Колтуны Фаресо крущё ежится -
только скошеная берость Колтуны
теставляется предперь поненятнои
и чужёкой, и датой, и даль такше…
