Насытив человеческое стадо
Заманчивыми благами мирскими.
Но Я ему, не мешкая, ответил —
Жив человек не только плотской пищей.
Однажды, стоя на горе высокой,
Мне дьявол предложил все царства мира,
Чтоб Я один — жестокостию власти
Повелевал народами слепыми,
На что Я искусителю ответил:
— Уйди, Я только Богу поклоняюсь
И лишь Ему во всем служить намерен.
Еще одно слепое искушенье
Я испытал уже в Иерусалиме.
Там на высокой храмовой площадке
Мне: «Бросься вниз!» — воскликнул чей-то голос,
В надежде, что, свидетельствуя чудо,
Толпа Меня, увидев невредимым,
Сочтет тотчас искусным чародеем.
И только после громких искушений,
Сомнений тяжких и нелепых страхов
Во Мне душа Господняя открылась —
То нечто, вечно бывшее со Мною,
Но до поры укутанное чем-то
И больно не дающее покоя
Неполнотой Божественного чувства.
Ничто в нас так настойчиво не просит
Из века в век, из года в год родиться,
Как то, что называется душою.
Не той душою, что понятна многим, -
Слезливою и падкою до чувства,
До мелочных и трепетных желаний,
А истинной душою — что от Бога.
Но голосок Божественной природы
Разгулом мыслей, чувств и бурной страсти
Совсем приглушен, словно похоронен.
А надобно его вовсю услышать —
До боли, до пронзительного нечто,
Которое б всю жизнь перевернуло
И заново заставило б родиться.
То самое пронзительное нечто
Есть Божий Дух, вливающийся в тело,
Сочащийся сквозь мрачные оковы,
Ломая мертвый груз тысячелетий.
А прошлое — невиданным оскалом,
Вгрызаясь в душу прежде, чем исчезнуть,
Рождает непридуманные страхи.
Как псы из бесконечных подворотен,
Они готовы заживо загрызть в вас
Стремление к Божественному Свету.
А вслед за ними полчища соблазнов
Толкают вас в обыденность мирскую,
И главное сомнение приходит —
Сомнение в существованье Бога.
И наконец в невиданном смятенье —
В терзаниях ума, в боязни смерти,
Когда одно лишь хочется — исчезнуть,
Мелькает мысль — отдаться в руки Бога,
И сразу удивительная легкость
Блаженством растекается по телу,
И страхи вмиг куда-то исчезают.
И тут же потрясенное сознанье
Становится немало удивленным,
А первое проснувшееся чувство —
Что Мир един и ты Его частица
Нетленная, согретая Любовью,
Что лишь Любовь, Любовь — всего основа,
И Вечность простирается повсюду.
Внутри — невероятная свобода,
Свобода от условностей и страхов,
От лжи, от лицемерия, от скверны,
От вычурных желаний и сомнений,
От рабских и возвышенных порывов.
И хочется со всеми поделиться,
Что наконец — рожденье состоялось.
Теперь я был, как есть, в руках Господних.
Его тепло и чуткое вниманье
Все существо Мое наполнили Любовью.
Бессмертия нектар, вливаясь в тело,
Ввергал всю плоть Мою в Единство Мира,
И каждое страдание людское,
Рожденное невежеством и страхом,
Во Мне будило море состраданья.
И с той поры, движимый состраданьем
И волей непреклонною Отцовой,
Я ясно осознал Свое служенье
И поприще грядущее земное.
А потому вам, избранные Мною,
