адвентистам седьмого дня, и те убедили ее, что убивать нехорошо. Даже по просьбе мамы.
— Можно полюбопытствовать, для чего вы здесь собрались? — ядовито вопросил Марк. — Позвольте напомнить: сегодня понедельник и вы трое прогуляли работу, дабы выяснить, что творится с Варварой. Состязания в скудоумии могли бы отложить и до пятницы. А ты, Варвара, прекрати накачиваться водкой. Не надейся, что тебе удастся напиться до бесчувствия и свалиться под стол, прежде чем закончишь свою страшную повесть. Я лично брошу тебя в ванну с ледяной водой.
— Как всегда, суров, но справедлив, — прокомментировал Генрих. — Продолжай, Варька.
— Дальше начинается самое ужасное, — уныло сказала я. — День рождения отмечали в узком кругу — только домочадцы и почетный гость, начальник сына. Зная мое отношение к голубоглазым блондинам, легко представить первое впечатление, которое он на меня произвел. А этот был еще и здоров как медведь. И меня, естественно, усадили за стол рядом с дорогим гостем. Я и глазом моргнуть не успела, как все семейство принялось нас сватать. Пока Валентина сладко пела гостю о моих достоинствах, ее супруг шептал мне на ухо о богатстве и организаторском таланте самого Бориса (так его зовут). Вообще-то до меня не сразу дошло, как скверно обстоят дела. Мамины подруги вот уже лет пять мечтают выдать меня замуж. Приятного, конечно, мало, но я всегда воспринимала попытки сводничества спокойно. Мечтать, в конце концов, не запретишь. Но кто мог предположить, что это набитое деньгами чудовище радостно ринется осуществлять их планы? Не прошло и получаса, как он начал усиленно за мной ухаживать. Сначала я думала, что гость любезничает со мной из желания угодить хозяевам, и его авансы не слишком меня раздражали. Но потом стало понятно, что для простой вежливости он действует чересчур рьяно, и я пришла в ужас. Представляете: блондинистый медведь с выпученными белесыми глазками норовит приобнять меня за плечи? Кошмар.
Нарисованная картинка произвела впечатление на присутствующих. Некоторое время все молчали. Но недолго.
— Ты хочешь сказать, что на тебя так подействовали воспоминания о пережитом ужасе? — резко спросил Марк. — Ты хоть иногда в зеркало смотришь? Знаешь, на кого ты стала похожа? Если этому виной мелкий неприятный эпизод трехмесячной давности, тебе пора показаться психиатру.
— Давно пора, — поддержал его Прошка. — Я уже пятнадцать лет даю ей этот совет, а она, неблагодарная, только грязью меня обливает. Можно было догадаться…
— Да подождите вы! — перебил его Леша. — Ты ведь еще не закончила, Варька? Что было дальше?
— Я впала в панику и сделала первую крупную ошибку.
— Ну, положим, первую крупную ошибку ты сделала лет сто назад, когда появилась на свет, — встрял Прошка, но Генрих снова быстро закрыл ему рот.
Одарив горе-остряка многозначительным взглядом, я продолжала:
— Я нагрубила ухажеру, но тут же устыдилась и попыталась сгладить резкость. Чертов Борис принял мою попытку за поощрение его ухаживаний. С тех пор я не знаю, как от него отвязаться. Я отклоняю все его приглашения, но он попросту меня не слушает. Стоит мне только выйти на улицу, он тут как тут: сгребает меня в охапку, запихивает в машину и тащит, куда ему заблагорассудится.
У Прошки отвалилась челюсть.
— Вот это да! Ну и мужик! А я-то до сих пор думал, что не родился еще титан, способный с тобой справиться. Снимаю шляпу!
— И ты так и не удосужилась с ним объясниться? — не поверил Марк.
— Говорю же, он меня не слушает! По какой-то неведомой причине он решил, что я стану ему превосходной женой, и ничто не способно убедить его в обратном. Я миллион раз говорила ему, что не собираюсь замуж, что он не в моем вкусе и прочее и прочее… А это чудовище только обнимало меня своей гнусной лапой за плечи, целовало ручку и заявляло, что я еще увижу, как великолепно у нас все сложится. Он всякий раз умудряется доводить меня до исступления, я ору в ярости, что меня от него тошнит, и вообще веду себя омерзительно…
— Вполне типичное для тебя поведение, — быстро вставил Прошка и уклонился от карающей десницы Генриха.
— …В результате я всегда перегибаю палку, а потом начинаю раскаиваться и иду на попятный, а Борис (черти бы его взяли!) тут же пользуется моей минутной слабостью и продвигает наши отношения на следующую ступеньку.
— Так не разговаривай с ним вообще, — предложил ошеломленный Леша.
— Как можно не разговаривать с субъектом, который запихивает тебя в машину и возит по друзьям и родственникам, представляя как свою невесту?
— Бред какой-то, — буркнул Марк. — Как он может запихнуть тебя в машину? Ты что — мешок с тряпьем? Не можешь вырваться, позвать на помощь, наконец?
— Во-первых, у такого пойди вырвись! Из него можно десяток таких, как я, настрогать, и еще порядочный шмат останется. А во-вторых, естественно, я орала как резаная. Только что толку? Немногим смельчакам, которые отваживаются вмешаться, он лучезарно улыбается и радостно сообщает, что невеста у него с норовом, но потому-то он ее и любит. Те, смущенно ухмыляясь, ретируются.
— А ты не пыталась произвести невыгодное впечатление на его друзей? — спросил Леша. — Может, они его разубедят?
— Еще как пыталась! Да я сама себе становлюсь отвратительна, когда общаюсь с его знакомыми. Развязная, вульгарная особа, которая понятия не имеет о правилах поведения в обществе и вообще только вчера с дерева спрыгнула! — У меня против воли вырвался всхлип.
— Подожди, Варька, — остановил меня не на шутку обеспокоенный Генрих. — Я понимаю, все это очень неприятно, но, по-моему, ты напрасно убиваешься. Ведь не может же он насильно затащить тебя в загс!
Я промолчала.
— Что такое? — всполошился Марк. — Ты хочешь сказать, что вы уже подали заявление?!
Я уронила голову на руки. На глаза набежали слезы.
— Варька! — раздался единый протестующий вопль.
— Нет. — Я мужественно подняла голову. — Но до этого чуть было не дошло. Я удрала в Питер. Что делать дальше — не знаю.
— Ты что, спятила? — холодно поинтересовался Прошка. — Как это — не знаешь? Ну, пусть он даже затащит тебя в эту контору, откажешься подписывать их дурацкие бумажки, и баста!
— Понимаете, недавно я сваляла такого дурака, что впору в петлю лезть. Есть у меня старинная подруга, еще школьная, Надеждой звать. Сколько я ее помню, она всегда вертела вашим братом, как хотела. Хотела — влюбляла в себя, хотела — отваживала, хотела — в запасных кавалерах держала. Все наши девицы из-завидовались, на нее глядючи. И главное, дело тут не во внешности. Вообще-то она на Муми-Тролля сильно смахивает — маленькая, пухленькая, глазки-бусинки, щечки круглые. Нас с нею дразнили Сушкой и Плюшкой. Но это, конечно, было давно. Так вот, в злосчастную минуту я вдруг вспомнила о ней и подумала: может, Надежда согласится переманить моего женишка? А потом пусть бы делала с ним все, что заблагорассудится. Отыскала я ее телефон, дозвонилась, рассказала свою горестную историю, но она мой замысел с ходу отвергла. Давно, говорит, замужем, родила троих, и теперь на нее польстится разве что чокнутый. Я расстроилась, а Надежда говорит: «Подожди нос вешать. Ты прекрасно справишься со своим монстром и без меня. Просто вела себя до сих пор себя по-дурацки. Самоуверенного удачливого мужика, не признающего поражений, упрямое сопротивление может только раззадорить. Нужно радикально менять тактику. Можешь и дальше разыгрывать из себя вульгарную разбитную деваху, только теперь делай вид, что просто спишь и видишь, как бы заполучить его в мужья. Когда он решит, что ты от него никуда не убежишь, наверняка начнет прислушиваться к мнению друзей и родственников. И сам приглядится к тебе повнимательнее. Он же не идиот, чтобы вешать себе на шею хамоватую скандальную жену!»
Я замолчала и судорожно втянула в себя воздух.
— Ну и?.. — не выдержал Прошка.
Я не ответила.
— Ты последовала этому идиотскому совету?! — возмутился Марк.
Я кивнула.
