А вскоре тут народ взбунтовался. Землю у работных отняли. Пошли всем заводом к хозяину. Он же, того испугавшись, солдат на подмогу вызвал и стрелять по людям начал. Мы вот с Митькой в лес скрылись, а кто заводчику в руки попался — кнут да клещи пришлось испробовать. Вот она какова, барская-то милость!
Рощин замолчал. Воспоминания о минувшем взволновали его.
— Ну, а дале? — спросил Парфен.
— Дале мы с Митькой по деревням скрывались. Где неделю проживем, где две. В ином месте лошадь подкуешь, в ином — телегу исправишь, обод на колесо скуешь помещику. Тем и жили. Опасно, конечно: того гляди, властям в лапы попадешь. Ныне беглых сильно не любят. Однако при всей строгости жить бы можно, ежели с опаской, без баловства. Только не вытерпел я, по Наташе тосковать начал. Такая тоска меня взяла, сил нет. Стал я уговаривать Митьку поближе к дому перебраться. Не хотел он спервоначалу со мной идти.
— И не надо было оттоль уходить! — откликнулся Митька.
— Надо не надо, а только пересилил я. Пошли. Идем, а я думаю: бог поможет, доведется мне Натаху повидать. И ту думу из головы не выпускал, как бы отплатить насильнику.
— Выходит, не зря я сказал, — отозвался Парфен. — По пути вам с нами.
— Выходит, так…
Тимоха и сопровождавшие его люди вернулись назад только на другой день. На плечах несли какие-то длинные, завернутые в рогожу предметы.
— Ну, вот мы и на месте, — сказал Тимоха, осторожно опуская ношу на землю.
— Достал?
— Все шесть штук. Целехоньки.
— Никто не видел?
— Мы стороной, лесом шли. А там схоронились до ночи. Луна помогла маленько, а то, пожалуй, не сразу нашли бы. Отметины-то заросли сильно.
В рогоже оказались ружья. Это были те самые, что снял он когда-то с баржи и закопал в землю на берегу Оки. Тогда он сделал это просто так, на всякий случай, сейчас они пригодились.
— Пороху только нет.
— Порохом придется разжиться где-нибудь.
— А где?
— Где? — Тимоха задумался. — А там же, где ружья взяты.
Предложенный им план состоял в том, чтобы уйти на Оку, обосноваться там в укромном месте и под покровом ночи нападать на проходящие суда. На всех наверняка найдутся и ружья, и порох. И еще кое-чем разжиться можно. А вооружившись, и за большое дело взяться не страшно.
Не сразу согласился Рощин на это предложение. Отойдя с Парфеном в сторону, он задумчиво спросил:
— Выходит, грабителями заделаемся?
— Смотря кого грабить, — ответил Парфен. — Не на своего брата, бедняка, пойдем. А помещиков царь Петр Федорович не токмо богатства, а и жизни лишал.
Василий помолчал.
— Ну ладно, быть по-вашему. Другого пути оружие достать не вижу. Только вот что: товары, какие на баржах возьмем, народу раздавать будем.
— Вот это так!
Наутро Рощин с Тимохой отправились в разведку.
Проводив товарищей, Парфен задумался над тем, как им вести лесную жизнь. Кому-то надо было быть атаманом. Опыт, полученный в войске Пугачева, подсказывал, что без главаря ничего не получится. Но кому быть им? Тимоха смел, но горяч, несдержан. Рощин для этого лучше подойдет. Рассудителен, а главное — Баташевы ему враги кровные.
Когда Василий с поповичем вернулись, Парфен собрал всю ватагу и рассказал о своих предложениях. Его все поддержали. Так Рощин стал лесным атаманом.
XXV
Привольны леса муромские. Всем богаты они: и белым грибом наваристым, и лечебной ягодой черникою, и медом дупляным сладким. Всем дают они прибежище: и зверю разному, и беглому люду крестьянскому. Есть в них и такие места, где не ступала нога человеческая. А в иных и бывали охотники, да боятся вновь заглядывать: страшны топи болотные непролазные, дебри лесные непроходимые.
Худая молва идет в округе и о Лысой горе, что виднеется на правом берегу Оки пониже Елатьмы. Раньше река возле самой горы текла, Черный яр омывала, а потом в сторону ушла, бросила русло свое привычное. Говорили охотники — лесовые люди, — что не вытерпела Ока дел бесовских, не захотела смотреть, как в Иванову ночь ведьмы на Лысой горе шабаш справляют.
Убежать-то убежала, а старицу — старое русло свое — не совсем покинула, все так же ее заливает. Плещется потихоньку волна у Черного яра, слушает, как наверху сосны шумят.
О чем шумят — неведомо. То ли на старость свою ветру жалуются, то ли о том, что видят вокруг, друг другу рассказывают. Кто их поймет!
Вот здесь и выбрали Рощин с Тимохой место для становища. Хорошее место, укромное.
И еще одно местечко им понравилось. Верстах в пятнадцати вниз по течению Оки речное озеро в лугах нашли.
В него никаких ручейков не впадает, а из него глубокая речка течет. Видать, сильно бьют холодные ключи подземные.
Посмотрел на озеро Тимоха, сказал Рощину:
— Челны способно в озере прятать, не скоро найдут. И в Оку выплывать ладно. Место укрытное.
Через день на Лысую гору перебралась вся ватага. Вырыли землянки в лесу, моху сухого натаскали, настелили на лежаки. Сухо, тепло. Печи сложить — зимовать можно.
Устроившись, принялись челны из лип столетних долбить, а потом днища у них просмаливать. Получалось хорошо, ни один челн течи не дал. Хоть пятеро садись — не потонет.
Вначале по старице в челнах плавали, управлять ими учились. Митька сперва сказал было:
— Велико дело лопатой воду загребать!
А в весла сел — осрамился. Весло то глубоко в воду зароется, то по верху скользнет. Лодка на месте вертится, вперед не двигается.
Рощин взялся за дело со всей серьезностью. За ним и остальные научились челном управлять.
Как только все грести приобыкли, челны переправили на озеро. Было оно колодливо — все дно дубами погнившими завалено. Но Рощину с Тимохой того и надобно: никто рыбалить не забредет, их посудины не обнаружит.
Вначале ден пять на озере жили — высматривали: какие и куда по Оке суда плывут, сколь народа на них, нет ли оружных. Наконец решили: пора за дело!
Удача сопутствовала им. На первой же барже, не встретив почти никакого сопротивления, взяли они десятка два ружей и пять бочонков пороху. Мокшан, ограбленный в следующую ночь, был полон муки. Команда его, состоявшая из трех крепостных мужиков, один из которых был за старшего, не колеблясь, решила присоединиться к ватаге Рощина.
— Домой нам все одно дороги нет, — сказали они.
Муку сложили в укрытном месте на берегу, потом перетаскали поближе к становищу. На мокшане Тимоха сплыл верст за десять вниз, а затем, найдя место поглубже, пробил топором дыры в днище, и судно, загруженное камнем, потонуло.
Осмелев, Рощин с ватагой вышел на добычу в третий раз. И снова удачно. Приказав сопровождавшим баржу бурлакам молчать до самого Богородского, куда они плыли, Василий распорядился переправить на берег все до одного тюки, заполнявшие вместительный трюм. В них оказались купеческие товары: полотно