нацарапала ведьмовской магический знак. Пять раз она обходила яму против часовой стрелки и пять раз – в обратном направлении, держась внешней стороны круга. Затем положила палочку, схватила курицу и, подняв ее над головой, обернулась к северу.
– Духи земли, заклинаю вас выгрести дно этой дыры! – нараспев произнесла она. Затем, не отпуская курицу, повернулась к западу и прокричала: – Духи огня, заклинаю вас выжечь дно этой дыры!
Нэнси повернулась к востоку, заклиная духов воздуха выдуть дно этой дыры. Но тут курица решила, что с нее довольно. С громким кудахтаньем она вырвалась из рук хозяйки, и Нэнси уже без курицы обернулась к югу и приказала духам воды утопить дно этой дыры.
Она прочла «Отче наш» задом наперед, и колдовство закончилось.
Нелегко дождаться, пока магия подействует. Ждать вообще непросто, а уж ведьмы в особенности нетерпеливы. И Нэнси уже начала раздраженно притоптывать, когда раздался жуткий вопль.
Такого вопля никто дотоле не слышал. Словно кто-то терзал раскаленными щипцами и рвал на мелкие кусочки миллион великанов. Вопль становился все громче, у зрителей заложило уши, и голова раскалывалась от нестерпимой боли.
По-другому и быть не могло. Ведь дыра теряла единственное, что у нее имелось, – собственное дно.
Наконец шум стих, и боль в ушах прошла. Судьи подошли к Нэ^си. Держась подальше от края дыры, чтобы избежать зловещего притяжения, они принялись осматривать ее и обсуждать увиденное.
Дыра судьям понравилась. Арриман удовлетворенно кивал, мистер Чаттерджи в ярком тюрбане скользил за стеклом вверх и вниз, и даже на бледном, невыразительном лице старого упыря появилось некое подобие улыбки.
Бездонная дыра мало на что годится, зато она не может оказаться чьей-нибудь тетушкой, как вышло с русалками, или кого-нибудь осчастливить, как это произошло с замурованным в стволе дуба мистером Бикнеллом. Поэтому, когда судьи вернулись в кресла, было ясно, что оценка Нэнси будет куда выше, чем у Этель Фидбэг и Мейбл Рэк.
Но, прежде чем они успели объявить решение, в летнем домике поднялась возня, и раздался крик Белладонны:
– Не надо, остановись, пожалуйста!
И Нора Шаутер, стряхнув с себя остальных ведьм, пулей вылетела на Восточную поляну, угрожающе размахивая курицей.
– Обманщица! – набросилась она на сестру. – Лгунья, подлая обманщица! Это моя курица! Ты колдовала с моей курицей! Твоя дыра не считается!
– Уймись, это моя курица!
– А вот и не твоя!
– Моя!
Ярость и ненависть сестер Шаутер перешли всякие пределы.
– Все равно, – вопила Нора, – никакая твоя дыра не бездонная! Обычная яма!
– Нет, бездонная!
– Не бездонная!
– Бездонная!
Арриман поднялся с кресла, гневно нахмурив дьявольски изогнутые брови, и Белладонна, наблюдавшая за ним из окна летнего домика, в страхе закрыла лицо руками. Но ничто не могло остановить сестер. Они побросали кур и обменялись угрожающими взглядами, словно готовы были вцепиться друг другу в глотку.
– Еще одно слово про мою дыру – и тебе конец, облезлая кошка! – крикнула Нэнси, позабыв про турнир, позабыв обо всем на свете.
– Не бездонная! Не бездонная! Не бездонная! – верещала Нора, снедаемая завистью и злобой.
Дальше события развивались с ужасающей быстротой.
Нэнси шагнула вперед и толкнула сестру так, что та полетела вверх тормашками. Не дав ей подняться, Нэнси толкнула еще раз, и Нора снова упала, на этот раз в очерченный круг.
Но и тогда было еще не поздно. Однако Нэнси стояла не шелохнувшись, с лицом, искаженным злой и торжествующей гримасой. Нора приподнялась, покачнулась и по собственной воле шагнула к краю черной бездны…
Там, на краю, она все же сумела на миг остановиться и сделала отчаянную попытку вернуться назад. Чересчур поздно! Раздался ужасный, чавкающий рев, Нора вскинула руки вверх…
Дыра поглотила ее. Ведьма исчезла.
В тот вечер в лагере висела гробовая тишина. Арриман, бледный как смерть, отстранил ведьму номер три от участия в турнире и приказал очистить Восточную поляну. Нэнси, похоже, и не слышала его слов. Она замерла, устремив невидящий взор к дыре, куда провалилась ее сестра, и Белладонне пришлось силой увести ее и уложить в той самой палатке, которую она еще недавно делила с Норой.
– Вот уже и не важно, где чья курица, – сокрушенно сказала Нэнси, пока Белладонна усаживала коричневых птиц в клетки.
И Белладонна, всегда различавшая кур близнецов Шаутер, согласилась. Теперь уже не важно. Да и раньше это не имело значения.
Никто не оправился от потрясения и на следующий день, когда должно было состояться выступление Норы. Мистер Чаттерджи свернулся в комочек на дне бутылки, ровно младенец, не желающий покидать утробу матери. Арриман даже не заметил, что маленький Кракен наделал лужу в его лучшие туфли с эластичными вставками. А в лагере ведьмы, подавленные случившейся трагедией, прекратили распри.
Но самое невероятное произошло с Нэнси.
В одну ночь она превратилась из говорливой, хамоватой, с вечно дымящейся сигаретой в зубах ведьмы в понурую, изможденную старуху. Нэнси весь день лежала на постели прямо в куртке и брюках, отказывалась умываться, есть и приводить себя в порядок и все твердила: теперь, мол, не важно, где чья курица.
– Она рехнулась, не сойти мне с этого места, – утверждала матушка Бладворт. – Навидалась я таких. Нэнси спятила.
Теренс ничего не понимал.
– Она всей душой ненавидела Нору. Почему же ей так плохо? – спросил он Белладонну.
Та наморщила лоб, подбирая слова:
– Думаю, ненависть к Норе была частью души Нэнси. То есть ненавидеть Нору и значило быть Нэнси. А без сестры она никто. Пустая оболочка.
Но как бы они ни беспокоились за Нэнси, им еще предстояло выиграть турнир. А потому Теренс с Белладонной отправились в лес, со всех сторон обступивший лагерь, и начали тренироваться. С помощью Ровера Белладонна превращала золотистые листы папоротника в пальцы прокаженного и вызывала маленьких огнедышащих дракончи-ков из куста ежевики. Они сделали открытие: сила Ровера так велика, что действует даже из закрытого спичечного коробка. Это было очень кстати, ведь стоило открыть коробок, как Ровер тотчас пытался выползти наружу.
– Странно. Кажется, чьи-то шаги, вон за теми вязами. – Белладонна прислушалась. Они присели отдохнуть на травянистой опушке, и Ровер доверчиво ползал по их ладоням.
Теренс и Белладонна долго вглядывались в гущу леса, но так никого и не заметили. Однако обоих не покидало жутковатое чувство, что кто-то за ними наблюдает и этот кто-то пострашнее горбатой Этель или скользкой Мейбл Рэк.
– Лучше я его спрячу, – сказал Теренс, укладывая Ровера в коробок. Свой невероятный секрет они собирались до конца держать в тайне от ведьм.
Неудивительно, что они так и не разглядели хитрую чародейку, которая уже скачками неслась прочь. Она приняла облик, который часто принимают ведьмы: быстроногого, неуловимого зайца. Только ни у одного настоящего зайца не может быть такого зловещего, коварного и ужасно жестокого взгляда.
