разделена была Русская земля по воле Ярослава, то легко было восстановить этот раздел и в новом поколении князей так, что территориальные их отчины совпадали с генеалогическими. Точно так еще до съезда поступил Мономах, когда Олег Святославич, добиваясь своей отцовской волости, подступил в 1094 г. к Чернигову, где тот посажен был своим отцом не по отчине. Мономах добровольно уступил Олегу «отца его место», а сам пошел «на отца своего место» в Переяславль.
Но потом, когда генеалогические отношения стали запутываться, князья все крепче держались территориального распорядка отцов, даже когда он не совпадал с генеалогическими отношениями. Благодаря тому, по мере распадения Ярославова рода на ветви, каждая из них все более замыкалась в одной из первоначальных крупных областей, которыми владели сыновья Ярослава. Эти области и стали считаться отчинами отдельных княжеских линий. Всеволод Ольгович черниговский, заняв в 1139 г. Киев, хотел перевести одного Мономаховича из его отческого Переяславля в Курск, но тот не послушался, ответив Всеволоду: «Лучше мне смерть на своей отчине и дедине, чем Курское княжение; отец мой в Курске не сидел, а в Переяславле: хочу умереть на своей отчине». Была даже попытка распространить это значение и на старшую Киевскую область. С 1113 по 1139 г. на киевском столе сидели один за другим Мономах и его сыновья Мстислав и Ярополк, оттесняя от него старшие линии Изяславичей и Святославичей: этот стол становился отчиной и дединой Мономаховичей. По смерти Ярополка киевляне посадили на своем столе третьего Мономаховича, Вячеслава. Но когда представитель долго оттесняемой от Киева линии Святославичей Всеволод черниговский потребовал, чтобы Вячеслав добром уходил из Киева, тот отвечал: «Я пришел сюда по завету наших отцов на место братьев; но если ты захотел этого стола, покинув свою отчину, то пожалуй я буду меньше тебя, уступлю тебе Киев». Когда в Киеве сел (1154 г.) другой Святославич, Изяслав Давидович, отец которого в Киеве не сидел, Мономахович Юрий Долгорукий потребовал его удаления, послав сказать ему: «Мне отчина Киев, а не тебе». Значит, Мономаховичи пытались превратить Киевскую землю в такую же вотчину своей линии, какою становилась Черниговская земля для линии Святославовой.
Легко заметить, что территориальное значение отчины облегчало распорядок владений между князьями, запутавшимися в счетах о старшинстве. Притом таким значением предупреждалась одна политическая опасность. По мере обособления линий княжеского рода их споры и столкновения получали характер борьбы возможных династий за обладание Русской землей. Смелому представителю какой-либо линии могла при благоприятных обстоятельствах прийти мысль «самому всю землю держати» со своею ближайшею братиею, как это и случилось с упомянутым Всеволодом черниговским, и, став великим князем, он мог бы с этой целью перетасовывать родичей по волостям; но родичи ответили бы ему словами Мономаховича: «Отец наш в Курске не сидел». Но очевидно также, что территориальное значение отчины разрушало коренное основание очередного порядка, нераздельность родового владения: под его действием Русская земля распадалась на несколько генеалогических территорий, которыми князья владели уже по отчинному наследству, а не по очереди старшинства.
Выделение князей-изгоев из владельческой очереди было естественным следствием основанного на ней порядка, постоянно нарушаемого общественной физикой, и было необходимо для поддержания самой этой очереди; но оно, очевидно, суживало круг лиц и областей, которые захватывал очередной порядок, и вводило в него склад отношений, ему чуждый и враждебный. Исключения поддерживают правило, когда являются случайностью, но разрушают его, когда становятся необходимостью. Обратите внимание на географическое положение этих выделенных княжеств, постепенно стеснявших пространство действия очередного порядка: все они окрайные. Очередной порядок княжеского владения, подогреваемый родственным чувством князей, основан был на соответствии ступеней двух лествиц, генеалогической и территориальной. Теперь это соответствие, на котором он держался, повторяется и в процессе его разрушения. Князья, становившиеся, если допустимо такое сравнение, генеалогическими оконечностями, задержанные преждевременным сиротством на самом низу родовой лествицы, всех дальше от названного отца, великого князя киевского, очутились владельцами оконечностей территориальных, окраин Русской земли, наиболее отдаленных от «матери русских городов»: как будто теплое родственное чувство князей, еще бившееся с некоторой силою около сердца земли, Киева, охладевало и застывало на ее оконечностях, вдали от этого сердца.
Перечисленные условия, расстраивавшие очередной порядок владения, вытекали из его же оснований и были средствами, к которым прибегали князья для его поддержания. В том и состояло внутреннее противоречие этого порядка, что следствия, вытекавшие из его же оснований и служившие средствами его поддержания, вместе с тем разрушали самые эти основания. Это значит, что очередной порядок разрушал сам себя, не выдерживал действия собственных последствий. Кроме того, эти условия разрушения, вытекавшие из самого порядка, вызывали к действию сторонние силы, также его расстраивавшие.
Сторонние препятствия.
Наконец, еще одна сторонняя сила вмешивалась во взаимные счеты князей и путала их очередь во владении. То были
