Еще раз напомним о том, что все это происходило на территории английской колонии. Жителям великой страны, которая в сущности никогда не была ничьей колонией, достаточно трудно себе вообразить реальные условия жизни и борьбы под железной лапой британского льва; скажем только, что до самой Второй мировой, а потом и после нее, колониальные власти вели себя самым традиционным образом: загоняли сопротивление и вообще всякое движение за самоопределение в подполье, ограничивали все виды политической деятельности, преследовали, судили и казнили активистов и так далее. С учетом двойного давления, со стороны соседей-арабов и английской колониальной администрации, формировались первые службы еврейской разведки.
Исходной точкой существования разведки как отдельной службы считается деятельность Эзры Данина, который в тридцатых годах по собственной инициативе и в ответ на поручения командиров отрядов Хаганы начал распускать сеть осведомителей среди арабов, проявляя незаурядную психологическую тонкость в выборе информаторов: на него служили практически бесплатно, он находил у людей достаточно серьезные побочные мотивы. Он же старался систематизировать и развить опыт разведывательной деятельности и в 1936 году составил своеобразный меморандум: две страницы текста, которые цитируют и изучают до сих пор. В 1940 году он возглавил Арабский отдел при штабе Хаганы; говоря современным языком, это была прежде всего контрразведывательная служба, но таковой в те годы называли другой отдел, который сосредотачивал усилия на противодействии колониальной администрации.
У истоков современного разведсообщества стоял также Рувен Заслани, энергичный и талантливый человек, который и сам осуществлял разведывательные операции (в Ираке, например), и организовывал операции в Палестине и соседних странах, и «работал» против англичан. О нем обязательно надо рассказать подробнее — это один из тех людей, которые оставляют настоящий, большой след в истории, чьи дела надолго переживают их самих.
Кстати, несмотря на свои заслуги в деле становления разведки и шире, всего государства, которые просто трудно переоценить, в самом Израиле Рувен Шилой (в другой транскрипции — Шилоах), не пользуется всеобщей известностью, не столь знаменит он и уважаем евреями всего мира. Такова реальность: люди из «тени», разведчики и организаторы разведки, редко получают (при жизни) признание, которое они заслуживают, если вообще становятся известными.
Рувен Шилой умер естественной смертью — остановилось изношенное многолетними перегрузками сердце, — в то время, когда о его реальном вкладе в появлении и становлении Израиля знали только очень немногие. А в последующие времена было много, к сожалению — слишком много других героев и мучеников, и Рувен, который совершал действия важнейшие, но не ярко-героические, остался на втором плане. Чтобы оценить его по достоинству, надо в его дела и его наследие вдуматься и вникнуть — в то же время о подвиге, скажем, командира авиационной эскадрильи, который сумел уничтожить цель в Багдаде и привести все машины домой, достаточно просто узнать.
Пожалуй, до сих пор Шилоя можно представить олицетворением разведки Израиля.
В других странах Шилой благодаря своей многогранной деятельности достаточно известен — хотя его известность больше касалась легальных сторон его работы, дипломатии прежде всего. Многие политические и деловые партнеры Шилоя долго не знали, что прежде всего Рувен — разведчик, крупнейший теоретик и стратег разведывательного сообщества Израиля, а дипломатом и политическим организатором, «очень деловым человеком», близким к первым руководителям страны он был уже, так сказать, во вторую очередь.
Биографическая справка.
Рувен Засланский родился и вырос в ортодоксальном еврейском районе Иерусалима, который в то время управлялся Оттоманской империей. Отец Рувена, Ицхак Засланский, был раввином, который передал своим детям — двум сыновьям и двум дочерям, — стремление к знаниям, далеко выходившее за рамки традиционного религиозного образования. Кстати, ортодоксальные семейные традиции не оставили большого следа — Рувен отказался от многих специфических обычаев, например, от употребления кошерной пищи. Духовная карьера не прельщала юношу; учиться он поступил в Иерусалимский университет. Учителя и преподаватели Рувена отмечали, что он был серьезным и талантливым студентом. Прекрасно знал языки (арабским владел в совершенстве и умело имитировал палестинский и иракский акценты), обладал чувством юмора (хотя редко его выказывал), а также обнаружил актерский талант, который впоследствии весьма пригодился в разведывательной работе. Хорошо воспитанный, приятный собеседник, Рувен мог быть обаятельным, но мог быть и очень жестким переговорщиком. Вспоминают, что невысокого роста, с голубыми глазами, поблескивающими за стеклами «профессорских» очков, Шилой обладал пронзительным, давящим взглядом. От него исходило ощущение силы и таинственности. Он отличался ненасытной любознательностью и всегда вникал в мельчайшие детали вопросов, которыми занимался.
Сотрудничество с Хаганой началось у него ещё раньше, чем он стал студентом, а свое первое настоящее разведывательное задание Шилой получил в августе 1931 года, когда ему ещё не исполнилось 22 лет. «Еврейское агентство» внедрило его в столицу Ирака Багдад. Официальным прикрытием его внедрения была работа школьным учителем в еврейской школе. Работал он под собственным именем, квалификации у свежеиспеченного выпускника Еврейского университета хватало. Преподавание не отнимало слишком много времени и сил, — поэтому выглядело вполне естественно, что способный молодой педагог Рувен Засланский в свободные дни также подрабатывал как журналист, — что, естественно, позволяло ему совершать и даже предполагало многочисленные поездки по стране.
За три года такой «журналистской» работы, попутно и в самом деле работая на несколько газет в Багдаде и Бейруте, Шилой сумел создать внушительную информационную сеть. Особенно полезны с точки зрения разведывательной работы оказались вылазки в горный Курдистан, на севере Ирака, где ему удалось установить контакты с горцами, не имевшими своего государственного образования.
Опыт успешного сотрудничества с курдами в дальнейшем лег в основу «периферийной философии», одного из важных догматов израильской разведки. Так называлась стратегия тайных (в редких случаях — и явных) союзов с неарабскими меньшинствами на Ближнем Востоке.
Шилой небезосновательно считал, что евреи могут найти себе друзей и «внутри» арабских стран, и на периферии арабского мира.[1]
Работа в Ираке прошла успешно, опыт и идеи Шилоя стали пользоваться все большим вниманием в руководстве. В 1934 году «Хагана» поручила ему создание профессиональной разведывательной службы — «для защиты долгосрочных интересов еврейской общины» в Палестине. Эту работу он выполнял вместе с Эзрой Данином и Саулом Мейеровым (Авигуром), и вскоре они создали «Шаи». Официальной работой Шилоя в те годы считалось поддержание связи между Еврейским агентством Бен-Гуриона и британской администрацией в Палестине, отношения между которыми складывались далеко не безоблачно.[2] По мере подъема в руководство сионистского движения он сократил свою фамилию с Засланского до Заслани, а впоследствии взял в качестве имени свой подпольный псевдоним «Шилой».[3] Ему действительно приходилось выполнять деликатные поручения, прежде всего Бен-Гуриона. Это ещё не была настоящая разведывательная работа, но с самого начала деятельности его тайные миссии предполагали четкое определение противников, сбор полной информации о них и вечный поиск союзников.
Когда он преподавал иврит новым иммигрантам из Америки, то стал ухаживать за активисткой социального обеспечения Бетти Борден из Нью-Йорка. В 1936 году они поженились. Те, кто его знал, говорят, что Шилой умел задавать вопросы, но сам редко давал ответы. Это был одинокий волк, который занимался своим делом, предпочитая оставаться за кулисами, пунктуальный и методичный аналитик, представлявший свои рекомендации без какой-либо эмоциональной окраски. Он был очень реалистичным, точным и прагматичным человеком, но в личной жизни предпочитал оставаться загадочным.
«Шилой любил в своих интервью и при заполнении всякого рода анкет сообщать о себе противоречивые сведения, даже когда эти детали не имели особого значения, словно хотел создать вокруг себя обстановку тотальной секретности» — отмечал его биограф Хагай Эшред.
«Когда Рувен Шилой садился в такси, — вспоминает его друг, выдающийся дипломат Абба Эбан, — он никогда не называл водителю адрес. Только лаконичный приказ: «Поехали». И когда водитель спрашивал: «Куда?», Шилой смотрел на него таким пронизывающим и недоверчивым взглядом, будто тот был опасным шпионом».[4]
Когда началась Вторая мировая война, Шилой много сделал для улучшения и углубления еврейско-
