— Любъ я теб?, Леня? Любъ что ли?

Она повернула къ нему запылавшее лицо и такъ и впилась въ губы….

Въ ту же минуту дверь сильно распахнулась и вошелъ Бронскій, бл?дный, съ встревоженнымъ лицомъ. Д?вушка, какъ испуганная птичка, отскочила въ сторону; Григорій см?шался, во графъ ничего не зам?чалъ.

— Не обронилъ ли я тутъ бумажника? растерянно говорилъ онъ:- тамъ деньги… деньги…

— Зд?сь-съ, оправился рабочій:- ц?лы вс?…- И вынесъ ему бумажникъ.

Графъ торопливо открылъ его дрожавшими руками, еще проворн?й пересмотр?лъ вс? отд?ленія, и насилу успокоился…

— Ты честный челов?къ, Гриша, проговорилъ онъ:- я не ожидалъ…

— То-есть какъ-съ?

Графъ выложилъ вс? деньги изъ бумажника и подалъ ему.

— Это теб? на разживу; смотри, никому не сказывай!

Григорій гляд?лъ на него, выпучивъ глаза.

— Ты тутъ ничего не читалъ? спросилъ графъ, пытливо на него посматривая…

— Зач?мъ же-съ? За что же это баринъ?

— Ну, прощай! Прощай! крикнулъ Бронскій, уходя.

Все это произошло такъ скоро, что мастеровой р?шительно не могъ придти въ себя. Д?вушка даже и не поняла ничего съ испугу.

— Матушки, денегъ-то сколько! говорила она, опомнившись: — рублей триста будетъ…

— Рехнулся онъ что ли? засм?ялся мастеровой:- то деньги подай, то ужь и не надо стало. Ну, матушка, крикнулъ онъ входившей старух?, - знать мы съ тобой въ сорочк? родились… Спрашивай скор?й, пойдетъ ли за меня. Такую заведенію открою! И машины будутъ!

Старуха стала креститься.

VII. Насл?дство

— Богъ съ тобой, говорилъ старый майоръ племяннику:- теб? видно скучно со мной, старикомъ…

Русановъ намекнулъ ему, что не хочетъ быть ему въ тягость, особенно въ такое время, когда доходы и безъ того уменьшились.

— А вотъ видишь, вотъ ужь и не хорошо, Володичка! Гордость смертный гр?хъ! На вашъ в?къ съ тобой хватитъ, дружочекъ.

— Да не въ томъ д?ло, дяденька…

— А я было какъ привыкъ-то къ теб?! Сына роднаго такъ не любилъ! говорилъ майоръ, забывая, что у него такого предмета и въ завод? не бывало.

— Дяденька, говорятъ, люди нужны, упрекаютъ, что никто не хочетъ служить.

— Да, послушай, дружочекъ, попробовалъ еще возразить майоръ, — съ какими ты еще людьми сойдешься, оц?нятъ ли?

— Точно я красный товаръ! см?ялся Русановъ.

И майоръ захот?лъ по?хать съ племянникомъ. Увязали въ чемоданы всю движимость Русанова. Толстая Стеха, ключница, сама укладывала на дорогу пироги, цыплятъ. Обывательскія живо помчали родичей. Тряская жидовская бричка скоро укачала майора. Онъ долго кивалъ головой, наконецъ, опустился на подушки и заснулъ, а Русановъ гляд?лъ на окрестности, медленно уплывавшія за бричку. Напомнили он? ему движущуюся картину Миссиссипи, вид?нную въ Москв? почти ребенкомъ, и мало-по-малу, не званое не прошеное, стало ему приходить на память прошлое. Вотъ онъ кудрявый, краснощекій бутузъ б?гаетъ по двору въ красной рубашонк?, и съ любопытствомъ разглядываетъ старый, обросшій мохомъ заборъ. 'Это няня, что?' — 'Это паукъ-коси-с?но, оторвать ему ногу, онъ все будетъ косить.' И ребенокъ сп?шитъ оторвать ногу, и долго носитъ ее на ладони, любуясь странными движеніями. Вотъ красный мундиръ гимназиста, шапка на затылк?, отважно шлепаетъ по лужамъ съ портфелью подъ мышкой, а уличные ребятишки никакъ не хотятъ призвать мужа науки и выражаютъ плебейское негодованіе громкими криками: 'красная говядина!' До нихъ ли ему, когда въ голов? р?шается Пи?агорова теорема! Вотъ университетскій садъ, шумитъ кружокъ синихъ воротниковъ. Господинъ Пшиндишкевичъ, носящій бакенбарды и потому считающійся отчасти передовымъ, становится на дерновую скамью, опирается на суковатую палку, и громко читаетъ адресъ попечителю: 'Мы нижеподписавшіеся обязываемся заставить начальство дать отчетъ, за что оно погубило будущность Лжемпиковскаго, исключивъ его изъ студентовъ…' — 'Господинъ Русановъ, говоритъ Вшисцинскій, вы, конечно, не подпишетесь?' — 'Разв? медалисты подписываются? Ихъ д?ло въ передней ректора торчать', говоритъ Лжемпиковскій. — 'О, если такъ, господа! чтобъ доказать вамъ, я готовъ', говоритъ герой, и подписываетъ адресъ. Большинство благоразумныхъ разрываетъ его. — 'Господа,' говоритъ Русановъ, 'вы играли моею фамиліей, моею будущностью, слишкомъ безцеремонно; позвольте же выразить мое презр?ніе къ этой комедіи!' — 'Господинъ Русановъ,' говоритъ Пшиндишкевичъ, заходя къ нему въ домъ: 'вы должны мн? дать удовлетвореніе!' Обнажаются студентскія шпаги, господинъ Русановъ получаетъ уколъ въ плечо, господинъ Пшиндишкевичъ въ бокъ, и оба довольны на другой день своими ранами, возбуждающими любопытство товарищей. А милая Зиночка встр?чаетъ своего героя кузена чуть не со слезами: 'не стыдно ли, Вольдемаръ, рисковать дорогою жизнью?' А тамъ смерть отца, отъ?здъ… Все это далеко, далеко позади. Теперь надо ц?пляться за новыя снасти, держаться на шаткой палуб?…

— Довезите, просилъ женскій голосъ.

Русановъ выглянулъ изъ брички. На пригорк? сид?ла д?вушка въ с?ренькомъ ситцевомъ плать?, повязанная платочкомъ; возл? нея лежалъ б?лый узелъ.

— Довезите, баринъ, говорила она, — смерть устала.

Русановъ вел?лъ остановиться. Д?вушка взобралась на облучокъ, и опустила глаза.

— Вы куда же идете? спрашивалъ Русановъ.

— Въ городъ-съ, искать работы, не см?ло отв?тила та.

— Много вы прошли?

— Верстъ десять; я сегодня съ зорькой вышла…

— У васъ тамъ знакомые въ город??.

— Н?тъ-съ, никого н?тъ…

— Какъ же это? Дали ль вамъ, по крайней м?р?, на дорогу?

Д?вушка покрасн?ла и пробормотала, что это очень не далеко. Русановъ, спустя н?сколько времени, развернудъ пирожки и предложилъ ей закусить вм?ст?. Она поблагодарила, не отказывая. Тутъ только онъ разгляд?лъ ее. Д?вушка была очень миловидна. Св?женькое румяное личико, съ ямочками и легкимъ пушкомъ на щекахъ, бойкіе, каріе глаза, съ немного опухшими в?ками, словно недавно пережили какое-то горе: руки б?ды и н?жны, волосы причесаны по-городски.

— Вы что жь на фабрику хотите?

— Н?тъ, я бы куда-нибудь въ горничныя, или какъ это, Haushalterin…

— Вы по-н?мецки говорите?

— Д?душка былъ н?мецъ, я еще маленькая съ нимъ въ Россію прі?хала; онъ тутъ у богатаго барина служилъ, въ садовникахъ занимался…

— А теперь?

— Померъ. Никто этимъ нынче не занимается, а д?душка богатыя оранжереи разводилъ; но потомъ все меньше было достатку; вм?сто того чтобы накопить денегъ, да ?хать на родину, сталъ проживать… Потомъ забол?лъ, и корову вашу продали… А потомъ и меня не стали держать, теперь въ чужихъ людяхъ надо жить.

— Но зач?мъ же въ горничныя? Лучше шить на какой-нибудь магазинъ…

— Я къ этому не пріучена, не ум?ю… Вотъ бы какой-нибудь старой барын? книжки читать. Я д?душк? все газеты читала!

— Кто это съ тобой разговариваетъ? отозвался майоръ въ подудремот?.

— Тутъ, дяденька, д?вушка одна… Въ городъ идетъ!

Вы читаете Марево
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату