совершил редкостную ошибку — навестил меня.

Григорий молчал. Предложи ему сейчас кто-нибудь свободу — он бы не сразу принял такое заманчивое предложение. Наконец впервые в жизни перед ним сидел тот, кто дерзнул противостоять Фроствингу… и выжил после этого, и мог об этом рассказывать!

— Нагрянул он ко мне лет пятнадцать тому назад, — продолжал рассказ связанный человек негромким ровным голосом. — Явился во сне — эдакая наводящая страх скульптура. Только вы можете понять, как это выглядело. Я понимал, что это сон, но понимал и то, что это не совсем так. Он явился ко мне, этот безымянный каменный ужас, и сказал мне, что мой час пробил, что я должен отправиться в дом… — Франтишек поежился, насколько ему позволяли путы, и продолжал: — Я даже не спросил у него, о каком именно доме он говорит. Мне это показалось маловажным. Я только понял, что должен поехать в Чикаго и сыграть свою роль в великом замысле. — Он покачал головой и усмехнулся. — Что это за великий замысел, я понятия не имел, но понял, что должен совершить некое дело как можно скорее. Даже то, что я смертельно боялся этого чудовища, не имело значения. Я желал повиноваться ему всем сердцем. — Франтишек кивнул, как бы подтверждая сказанное. — Однако, как видите, милейший Григорий Николау, приказания грифона я не исполнил. Его это поразило не меньше, чем меня самого.

— Но как? — вырвалось у Григория. Он вздрогнул, кубок качнулся и пролил немного вина на пол. — Как вы смогли не повиноваться ему?

Немного приподняв руку, Петер Франтишек указал на него пальцем. По коже у Григория поползли мурашки. Таинственная сила — мрачная и алчная — подбиралась к нему. Ему хотелось отшатнуться, отстраниться от нее. Он прибегнул к своему дару — и сила отошла. У Григория немного кружилась голова.

— Скажем так: я располагал необходимыми для этого знаниями и силой, — отвечал Франтишек. — Но при всем том это стоило мне немалого труда. Мое могущество пришло ко мне с наступлением зрелости. Чем я так отличаюсь от других жертв грифона, я не знаю. Отличаетесь и вы. Возможно, есть и другие.

Франтишек продолжал свою мрачную повесть.

Недовольный тем, что, по его опасениям, явилось лишь случайной победой, он начал собирать сведения о доме и грифоне, не упуская ни единой мелочи. Его могущество росло, но и зов Фроствинга не смолкал. По прошествии некоторого времени Петер понял, что его собственные усилия подтачивают его сопротивление в критические моменты. Но он был не таков, чтобы сдаться.

В конце концов он придумал, как наилучшим образом использовать свой дар для противостояния зову.

Связанный взглядом указал на кресло, на котором сидел.

— Ему триста лет… а быть может, и больше. Изготовлено оно одним магом — видимо, итальянцем. Не стану рассказывать, для чего оно служило изначально, скажу единственное: сейчас это кресло служит мне щитом, закрывающим меня от зова. Кресло отражает его, скажем так. Когда я сажусь в него, мне не приходится столь напряженно думать о необходимости не поддаться искушению. Кроме того, оно помогает мне сосредоточить собственные силы, и я обретаю возможность делать многое, что было бы гораздо труднее сделать без этого кресла. — Франтишек усмехнулся. — Однако порой искушение становится слишком сильным, милейший Григорий. Вот почему я должен просить, чтобы меня связывали. Я ведь не могу предугадать, где и когда меня застигнет зов. И я не спасусь от него, если буду просто сидеть в кресле. — Он окинул глазами сдерживавшие его путы. — Такова неприятная необходимость. Каждый день я позволяю себе вставать и снимать путы всего лишь для самых насущных потребностей, не более.

Григорий попытался представить себе подобное существование. Безусловно, это было немыслимо трудно, но если выбирать между его собственной жизнью и жизнью Франтишека… Григорий был бы, пожалуй что, готов подумать, что лучше, а что хуже. Сидевший перед ним человек большей частью все-таки управлял событиями, а не наоборот, а Григорий о таком мог только мечтать.

— Вы и спите в кресле?

— У меня нет иного выбора, — отвечал Франтишек, и его серо-голубые глаза сверкнули. — В доме что-то происходит, милейший господин Николау, и это «что-то» вот-вот достигнет кульминации. Мне потребуется все могущество, которое я только сумею сконцентрировать. Только одно может спасти нас с вами от того, что мы станем жертвами нашего знакомца-грифона, — мы должны заставить его поклониться нам.

«Фроствинг кланяется мне в ножки»… О, о таком Григорий как-то раз возмечтал, но от мечты этой давным-давно отказался. Теперь же он мог только изумляться. Неужели Петеру Франтишеку действительно под силу одолеть вечного мучителя Григория?

И словно прочитав его мысли, связанный человек проговорил:

— Я могу одолеть его, но мне нужна ваша помощь, дорогой мой Григорий Николау. В одиночку я свел поединок с грифоном к ничьей. Победить его я смогу только с помощью сильного союзника. Такого союзника, как вы, у меня еще никогда не было.

Вероятно, из-за того, каким взглядом смотрел на него Франтишек, а быть может, из-за того, что Григорий помнил, что его накачали снотворным и предательски похитили, он машинально, не задумываясь, мысленно заменил слово «союзник» словом «марионетка». Григорий Николау достаточно неплохо разбирался в людях, чтобы судить, какое место ему отведено в планах этого субъекта, привязанного к креслу. Между тем он решил, что из предосторожности пока лучше сделать вид, что он Франтишеку поверил.

А безукоризненно одетый Франтишек снова забарабанил кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Тон его речи тут же изменился, голос зазвучал приглушенно. Странная смесь акцентов в выговоре сохранилась, но Григорий уже успел привыкнуть к этой особенности говора Франтишека.

— Давно ли он вам является во сне? — спросил связанный маг.

— С тех пор, как я себя помню, — ответил Григорий совершенно честно. Снабжать захватившего его в плен человека точными датами он не желал. — Я всегда полагал, что он существует только в моих снах. Когда же я увидел арку…

Франтишек прервал его усталым взмахом руки.

— Это все мне известно. Вы мне расскажите о том, чего не сказали женщине. Жаль, что вы так мало знаете о самом доме, но зато лучше знаете грифона… быть может, даже лучше, чем его знаю я.

В благодарность за то, что ему уже успел выложить Франтишек, Григорий был готов поделиться с ним кое-какими правдивыми сведениями. Он не собирался, безусловно, рассказывать ему столько, чтобы целиком и полностью раскрыть правду о себе — нет, не более того, чего хватило бы, чтобы Франтишек был удовлетворен ответом. Лгать он не станет. В отличие от многих, живущих в этом веке, Николау был связан кодексом чести. Кодекс безнадежно устарел и истрепался, но Григорий хранил приверженность ему. Кроме того, он подозревал, что на ложь у Франтишека особое чутье и врунов он не щадит.

Николау кивнул и со всей осторожностью приступил к ответу. Самое лучшее для него в данном случае было избегать упоминания о конкретных фактах, как и в разговоре с Терезой, вот только теперь для этого была совсем иная причина.

— Фроствинг мне знаком так давно, что я даже не в состоянии вспомнить, когда именно он посетил меня впервые.

И связанный хозяин, и его верный слуга слушали Григория с неподдельным, живым интересом. Николау выкладывал им то, что им хотелось услышать. Он подробнейшим образом описывал наступление видений, понимая, что это состояние хорошо знакомо Франтишеку, так что здесь он его на извращении фактов не поймает. Рассказывал о своих непрерывных переездах. На деталях до того времени, как поселился в Лондоне, не останавливался — обмолвился лишь о том, что предки его родом откуда-то из Восточной Европы.

При упоминании об этом Франтишек кивнул, но промолчал. Конрад демонстрировал точно такое же отношение к рассказу Григория, как его господин. Заметив, что господин пока доволен, Конрад немного успокоился и даже слегка подобрел. Но только слегка. Он вообще был не из тех людей, с кем Григорий мечтал бы сойтись на узкой дорожке вне зависимости от того, владел Конрад магией или нет.

Относительно похищения грифоном своих воспоминаний Николау умолчал. Скажи он об этом — сразу возникли бы вопросы, на которые он не осмелился бы ответить. Ведь Франтишек о подобных переживаниях не проговорился, из чего Николау сделал вывод, что тот страдал от грифона меньше него.

Свое повествование он закончил рассказом о гибели двоих людей, ворвавшихся в его гостиничный

Вы читаете Повелитель крыс
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату