…И очутился в громадном зале, поражавшем воображение своими размерами. Такого никак не могло быть даже в таком большом доме. Размеры зала были таковы, что он мог бы находиться разве что в той каменной постройке… черном замке… или — в башне!
Выложенная из того же камня винтовая лестница уводила наверх, теряясь во мраке. Зал освещало несколько факелов, воткнутых в держатели выше головы Григория. У одной стены стоял стол, пол посередине был застелен невероятно огромным меховым ковром, и больше ничего в зале не было — ни мебели, ни украшений.
Правда, было еще единственное окно — вернее, узкая бойница на одного лучника, в левой стене. Григорий бесшумно подобрался к ней и выглянул наружу. Солнце стояло низко над горизонтом, но холмы и предгорья, окружавшие башню, он рассмотрел вполне четко для того, чтобы понять: это тот самый пейзаж, что предстал перед ним при просмотре наследственных воспоминаний Терезы.
Каким-то образом Григорий очутился в той самой башне, откуда создатель Фроствинга впервые закинул свою жуткую сеть, намереваясь вытянуть ею улов через несколько столетий.
Николау подошел к лестнице и начал медленно, осторожно подниматься. По всей вероятности, цель ждала его наверху, поскольку других выходов из зала не было. Тьма… Она была весьма в духе хозяина этой обители.
Первый виток Григорию дался довольно легко, но чем выше он поднимался, тем более настойчиво ему приходила в голову мысль: не была ли эта лестница неким средством обороны, не предназначалась ли она для того, чтобы хорошенько измотать противника перед боем? Он мог бы, конечно, телепортироваться наверх, но в таком жутком месте это было бы равносильно тому, чтобы приставить к виску пистолет и сыграть с самим собой в русскую рулетку.
Григорий взбирался все выше. Свет факелов на такую высоту не добирался, приходилось идти почти в полной темноте. Положение было столь же абсурдно, сколь и ненадежно. Один неверный шаг — и всему конец, но Григорий не мог сотворить для себя путеводный огонек: тогда его скорее бы заметили враги.
Он шел, ведя рукой по стене, но вот стена вдруг исчезла — по крайней мере Григорий не мог ее нащупать. Утратив опору, он чуть — было не упал. Одна нога скользнула к краю ступеньки.
Чтобы не свалиться вниз, Григорий лег на ступени и лежал, пока немного не унялось бешено бившееся сердце.
Теперь выбора не оставалось. Как ни высок был риск сотворения огонька, без него продолжать путь было еще рискованнее.
Встав на колени, Григорий поднял одну руку к глазам и сосредоточился. Крошечный светящийся шарик размером с тот, какими играют в «камешки», возник над его ладонью. Еще несколько секунд — и он увеличился до размеров яблока.
Григорий поднял светящийся шар повыше и огляделся по сторонам. То, что он увидел, его совсем не обрадовало. Впереди, насколько хватало света, тянулись стена и ступени. Какое-то безумие! Это строение было слишком велико. Оно не могло быть таким, и снаружи не было таким громадным даже в воспоминаниях Терезы. Если его внутренние размеры оказались столь грандиозны, значит, оно было создано гением могущественнейшего из чародеев.
Нечего и дивиться тому, что для того чтобы низвергнуть его, явилось целое войско… а теперь вот пришел Григорий, чтобы схватиться с ним один на один.
Еще ступеней десять — и Григорий расслышал шелестение крыльев. Первая мысль была: «Грифон!» — но звук был слишком быстрым, да и крыльев была не пара, а гораздо больше. А Николау и не подумал о том, что у хозяина башни было припасено немало всевозможных ужасов — созданий пусть более примитивных, чем крылатая живая статуя, но не менее опасных.
Хлопанье крыльев звучало все громче по мере того, как Григорий продолжал подъем, но никто на него не нападал. Григорий поднял огонек повыше, чтобы посмотреть, где же заканчивается лестница.
И тут его огонек мгновенно погас. Снова вокруг сгустился непроницаемый мрак, но, прежде чем Григорий успел как-то среагировать на это, тьма сменилась ярчайшим пламенем факелов. Смена оказалась такой резкой, что Григория ослепило, и он споткнулся.
А когда глаза его привыкли к свету, он оказался в большой комнате — не то мастерской, не то лаборатории, напоминавшей мрачные логова черных магов. Зрелище это настолько заворожило Григория, насколько и оттолкнуло. Как и зал внизу, обставлена комната была по-спартански. Несколько гобеленов, несколько столов, ряд составленных у стены книжных шкафов, полки которых были забиты свитками пергамента. Полной противоположностью скромности обстановки выглядел узорчатый пол. Посередине на нем были изображены какие-то знаки, но какие — с того места, где сейчас стоял Григорий, он разобрать не мог.
Он обернулся назад — лестница исчезла. Глухие стены, ни единой двери. Григорий принялся изучать знаки, начертанные в центре комнаты на полу. Вероятно, поняв их смысл, можно было каким-то образом продолжить путь.
То оказались не знаки, а слова, написанные на каком-то странном языке. Внимательно присмотревшись к ним, Григорий вдруг обнаружил, что может прочесть их вслух.
Это был тот самый язык, на котором он заклинал Фроствинга.
Надпись шла по кругу приблизительно шести футов в диаметре. Григорий перешагнул через буквы и встал в самом центре круга, чтобы было удобнее читать. Он поворачивался, читая слова, которые складывались в целые фразы. В итоге оказалось, что это даже не круг, а спираль из нескольких витков, и Григорию пришлось повернуться пять раз, пока он прочел надпись целиком. Смысла ее он не понял, но все равно у него создалось такое ощущение, словно он приблизился к раскрытию истины.
Но лишь тогда, когда он попытался переступить через спираль, он понял, что это не просто надпись.
Белый свет залил комнату. В буквальном смысле слова белый, поскольку все, кроме самого Григория, приобрело цвет залитого слепящим солнцем снега. И снова нужно было дать глазам привыкнуть к смене освещения. Григорий проморгался, утер слезы.
Он был здесь не один. Всего в нескольких футах от него стояла женщина, воздев руки к потолку, словно в молитве.
Тереза.
Он бросился к ней, с опозданием заметив, что спираль, оказывается, отпустила его. Окликать Терезу Григорий не стал, но это стоило ему немалого труда. Он бы обнял ее, прижал к себе, если бы не видел, что она никак не реагирует на его появление. Взгляд возлюбленной Григория был устремлен вверх. Она дышала, но только это и говорило о том, что она жива.
Григорий проследил за ее взглядом, чтобы понять, чем она так очарована.
В потолке зияло отверстие — круг диаметром в рост человека. Сквозь него лился сверкающий свет, но Григорий не сразу понял, что является его источником.
Луна.
Полная луна.
Григорий быстро прикинул на глаз и определил, что луна через минуту с небольшим окажется прямо над отверстием в потолке. Круглое окно было вырезано специально для этого.
И время подобрано точно, как в страшном сне.
Григорий все сильнее уверялся в том, что немыслимо яркий лунный свет как бы нарочно направлен на зачарованную женщину. Лунный диск двигался, заполняя собой круглое окно, а Тереза со все большим нетерпением ждала мгновения, когда он закроет его целиком. Она раскинула руки, готовясь обнять лунный свет, впустить его внутрь себя. Улыбка озарила ее лицо. Она стала похожей на богиню Луны, и вид ее и притягивал к себе взгляд, и пугал.
Григорий схватил ее за запястье, силой развернул к себе, постарался оттащить от лунного света, попытался заставить взглянуть на него.
— Тереза! Слушай мой голос! Иди ко мне! Нам нужно уйти отсюда…
Голос его сорвался. В комнате появился новый персонаж.
Это был мужчина — самый заурядный, за исключением того, что одет был так, как диктовала мода лет сорок назад. Полноватый, но крепкий, примерно ровесник Терезы. Он стоял, не шевелясь, вытянув руки по швам и смотрел куда-то вправо за спину Григория.
