Право по рождению

отходящими от него лучами. Его сердцевиной служил цельный драгоценный камень, который сверкал, несмотря на облачную погоду.

Священник поднёс медальон к месту, которое вызывало у него сомнения, пробормотал ещё что-то, и вдруг отпрянул назад, очевидно, снова чем-то ошеломлённый.

С пылающим взором брат Микелий повернулся к паре:

— Кто сделал это? Кто осмелился на такое святотатство?

Ахилий посмотрел на неё, но у неё не было объяснения. Верховный Инквизитор встал прямо, затем указал на могилу:

— Ты! Судя по твоей одежде и луку, ты охотник!

— Правильно.

— Значит, у тебя намётанный глаз. Используй его! Подойди ближе и скажи мне, что ты видишь!

Ахилий неохотно подчинился. Под пристальными взглядами стражей инквизитора, он подошёл к насыпи.

— Посмотри поближе, — потребовал брат Микелий.

Серентия видела, как, подобно верховному инквизитору, Ахилий припал на колено. Он даже приложил руку к тому же месту, где это сделал первый.

И, точно так же, как и брат Микелий, охотник непроизвольно тут же отдёрнул руку.

Этого было достаточно, чтобы подозрения священнослужителя подтвердились.

— Да, охотник, ты тоже видишь это?

Дочь Сайруса хотела пройти вперёд, но облачённая в нагрудники стража без труда преградила ей путь. Она глядела в полнейшем недоумении, как Ахилий медленно встаёт, чтобы встретиться лицом к лицу с верховным инквизитором.

— Наверно… Небольшой зверёк, Ваша Святость. В конце концов, Серам окружён лесами, и…

— Это сделал не зверёк, — прошипел брат Микелий.

Серентия начала догадываться, о чём они говорят, и от этой мысли у неё вырвался вздох. Брат Микелий посмотрел в её направлении.

— Кто? — вопросил он, словно она знала ответ. — Кто это сделал?

— Ваша Святость, — сумела выговорить Серентия. — Я не понимаю…

— Она не могла… — попробовал вмешаться Ахилий.

Он не стал выслушивать их возражения. Верховный инквизитор рассёк рукой воздух, и повелительно взглянул на обоих сверху вниз.

— Я задаю вопрос кратко, чётко и в последний раз! — стражники внезапно окружили пару, словно те были преступниками. — Кто осквернил могилу и тело нашего убитого брата?

Глава четвёртая

В голове у Мендельна ужасно стучало, уже не в первый раз с тех пор, как его брата несправедливо обвинили в смерти двух проповедников. Брат Ульдиссиана стоял, прислонившись к дереву, в лесу далеко к северу от деревни, одну руку приложив к виску и пытаясь унять боль.

Но хуже, чем пульсация, было то, что он потерял сознание уже третий раз за это время. Он был на пути с фермы, чтобы увидеть брата, — и это было последним, что он помнил. Поднеся пальцы к переносице, младший сын Диомеда плотно закрыл глаза. Он надеялся, что это немного ослабит давление…

Образ кричащего человека в мантии заполнил его сознание.

С мычащим стоном Мендельн, спотыкаясь, отошёл от дерева. Он посмотрел вокруг, уверенный, что увиденное им происходит прямо сейчас.

Но лес был пуст. Мендельн постепенно осознал, что, хотя рот человека был раскрыт, из него не вылетало ни звука. Мендельн припомнил шелест травы и даже звук грома, но не звук голоса.

Минутный кошмар? Продукт его взвинченного воображения, вызванный отвратительными убийствами? Это похоже на правду… И всё же, всё было таким правдоподобным.

Внезапно в голове застучало с новой силой. Не в силах превозмочь боль он закрыл глаза.

И снова образ мужчины встал перед глазами Мендельна, только на этот раз тело беспомощно распростёрлось на земле, и что-то нависало над ним. Жуткий страх отражался на лице проповедника, и он напрасно пытался отползти от того, что бы к нему ни приблизилось.

Мендельн открыл глаза… И картина исчезла.

Однако на этот раз брат Ульдиссиана понял, что то, что он наблюдал, не было ни вымыслом, ни событием настоящего. Он и в самом деле был один в лесу. Нет, на этот раз видение продлилось достаточно долго, чтобы он успел узнать одеяние кричащего человека, если не самого человека.

Это был наряд прислужника из Триединого… А человек был агентом, которого так зверски убили.

По телу Мендельна пробежала дрожь. Что это значило? Почему его вдруг стали посещать эти чудовищные видения убийства миссионера?

В его роду никто никогда не занимался колдовством, и Мендельн сомневался, что это его проявление. Должно быть более разумное, более правдивое объяснение.

Нос у него чесался. Мендельн вдруг понял, что на переносице что-то есть. Он поскрёб её, и на его ладони посыпалась грязь. К тому же он обнаружил, что свежая грязь почти целиком покрывает пальцы.

А когда это произошло? Брат Ульдиссиана некоторое время не был на ферме и тем более не работал в поле. Он был слишком озабочен тем, как помочь брату. Может, он почему-то упал, пока ехал? Это объяснило бы и потерю сознания, и грязь.

«Что происходит?» — пробормотал Мендельн. Его жизнь всегда была совершенно обычной — и даже скучной. А теперь всё пошло верх дном. Эти потери сознания, опасное положение Ульдиссиана, древний камень…

Камень.

Мендельн не верил в совпадения. Эти помрачения не начались, пока он не притронулся к артефакту. Каким-то образом он подействовал на него, и это воздействие было для него непостижимо. О да, Мендельн слышал в детстве истории о магических местах и существах, но ведь это были только сказки.

Теперь он задумался о том, почему он видит именно убийство проповедника. Первое, что пришло ему на ум, заставило кровь отхлынуть от его лица.

«Нет! Это был не я! Я не мог!» Неужели он видел убийство… Да ещё прямо перед собой… Потому что он был виновен в нём?

Но здравый смысл взял верх. Мендельн был с Ахилием в то время, когда произошли убийства. Таким образом, он не мог принимать участия в гнусных событиях, как и Ульдиссиан.

Тем не менее, это не объясняло ни грязи на руках, ни странных и повторяющихся случаев потери памяти. И это очень сильно пугало Мендельна.

Он снова подумал о своём брате, узнике. Образ Ульдиссиана в камере леденил Мендельна. Своими проблемами он займётся позднее; гораздо важнее, чтобы Ульдиссиан как можно скорее вышел из клетки.

Распрямившись, Мендельн направился в Серам. Однако по пути он позаботился о том, чтобы начисто вытереть руки. Возможно, грязь ничего и не значила, но он решил не испытывать судьбу.

Очень много странного произошло, и невинные комочки почвы могут обличить ещё в каких-нибудь страшных деяниях. Он нисколько не поможет брату, если его самого начнут подозревать в преступлении.

Мендельн усмехнулся своей глупости. О каком преступлении могут говорить грязные руки в регионе фермерских хозяйств?

Тем не менее, брат Ульдиссиана продолжал вытирать свои ладони и пальцы об одежду всю дорогу в Серам.

* * *