Регент Пенаклеса Тоос изучал доставленный курьером пакет. Он знал, что тут может оказаться что-то по-настоящему важное. Это было последнее письмо от Кейба Бедлама, чародея из леса Дагора. Тоос и Кейб были приятелями уже лет пятнадцать, и оба знали толк в магии.
Тоос аккуратно сломал печати — и видимые, и незримые, — припоминая юного чародея, его правильные черты, столь не похожие на лисье лицо регента. И его силу… как, черт возьми, такая сила и такие знания умещаются в этом парне, который раза в три младше его? Тоосу перевалило уже за сотню лет.
Впрочем, Кейб, наверное, будет казаться столь же юным и в двести лет. В этом заключалось одно из преимуществ магического таланта.
Тоос развернул пергамент.
«Приветствие и наилучшие пожелания регенту» , — прочел он.
Тоос улыбнулся. Как любит Кейб поминать к месту и не к месту изобретенный им титул! Каждый год жители Талака пытаются одарить бывшего наемника короной, и ежегодно Тоос отказывает им. Когда-нибудь вернется лорд Грифон, его господин, и в этот радостный день Тоос сложит с себя все обязанности и спокойно займет место по правую руку своего легендарного повелителя. Это решение нерушимо, и никому не удастся его сломить. Регент славился своей непреклонностью, которую кое-кто предпочитал называть упрямством.
Отбросив эти мысли, Тоос принялся читать дальше.
Наверняка почти все он уже знал и сам…
«Смерть Дрейфитта Талакского — черное пятно на относительно мирно прошедших годах. Его бумаги заполонили всю комнату, в которой я пишу это письмо. Моя жена и дети жалуются, что я совсем их забросил, и вынужден признать: не без основания. Впрочем, я взялся за это не по своей воле.
Будь здесь Грифон — истинный ученый в душе, — он охотно полез бы в эти завалы. Но вместо него копаться в бумагах приходится мне. К несчастью для нас обоих, он за морем вместе с семьей, и когда собирается вернуться — неведомо. Дело это досталось мне, хотя я по сей день не могу понять почему. Но раз уж я избран, а тебе предстоит читать плоды моих исследований, я не стану больше просить прощения за свой бессвязный стиль, а просто продолжу.
Я восхищен Дрейфиттом, хотя с трудом разбираюсь в том, что он собрал, даром что я унаследовал многие знания от своего деда Натана. Я обнаружил, в частности, несостоятельность своего собственного любимого проекта. Сведения, касающиеся таинственных враадов, оказались по меньшей мере недостаточными: это лишь намеки в легендах или преувеличенные слухи, за которыми стоит бездна невежества, более пустая, чем сама Пустота. Большая часть трудов Дрейфитта погибла от рук Мэла Кворина, советника короля Меликарда I Талакского и посланника зла в лице последнего и безжалостнейшего Короля-Дракона, Серебряного. Король Меликард, которому не позволит соврать его благоразумная королева Эрини, уверил меня, что это все, что осталось. Те бумаги Дрейфитта, которые мне удалось привести в порядок, пошлю тебе с несколькими курьерами, я хочу отправить вместе дракона и человека, чтобы эти две расы работали вместе, где только возможно. Далее я привожу свои собственные заключения, касающиеся враадов, последним «живым» — если тут можно употребить это слово — представителем которых был бедный безумный Сумрак».
Тоос неожиданно почувствовал, что вспотел, несмотря на вечернюю прохладу.
«Дрейфитт описывал это очень многословно, но было бы нахальством пытаться сделать это лучше. Если я правильно понял его заметки, во времена своего расцвета они могли расколотить надвое небо и землю… Припомни, что Сумрак в свои последние мгновения сделал с армией Серебряного Дракона.
Не осталось ни следа. Ничего. Когда ты прочитаешь то, что я тебе посылаю, ты увидишь, как и я, насколько нам повезло, что один лишь Сумрак так долго сопротивлялся смерти. Величайшая ирония всего этого заключается в том, что они — наши предки. Именно враадам мы должны быть благодарны за то, что находимся здесь, а не в том месте, о котором я упоминал в нескольких своих ранних посланиях, — в искаженном мире под названием Нимт.
Об этом темном и страшном мире я нашел меньше упоминаний, чем о тех, кто когда-то там жил. Враады покинули это разрушенное место, бросили его, как выжатую кожуру срево. Сочная мякоть плода съедена; от остатков нет никакого проку.
Видимо, что-то пошло не так, ибо они явились сюда и исчезли как раса почти в одну ночь, оставив нам единственным наследством свое волшебное искусство или, вернее, его малую толику. К сожалению, не более того. Жалким напоминанием о враадах служат скудные сведения библиотек в подземельях под твоим королевством, хотя почему-то меня это удивило не так сильно, как должно бы. Темный Конь, наш общий бессмертный друг, в один из своих редких визитов не пожелал отвечать на мои вопросы — он до сих пор не может смириться с окончательной смертью Сумрака — и сказал только, что лучше оставить враадов просто воспоминаниям. Однако, когда он говорил это, я уловил в его обычно громоподобном голосе нотки тоски. Это небезынтересно.
Гвен передает тебе, старый лис, горячий привет.
Дети в порядке… и человеческие, и драконьи.
Твой Кейб Бедлам».
Регент убрал руки от пергамента, который тотчас свернулся в трубочку, осмысляя то, что сказал и недосказал чародей. Мир Сумраков! Экая жуть. Он встал, подошел к очагу, согревающему его комнату, и бросил свиток в пламя. Трудно сказать зачем. Никаких потрясающих новостей в письме не было. Все дело в том, что он сам, да, похоже, и Кейб, хотел забыть все касающееся высокомерных пришельцев — враадов — и уродливый погибший мир под названием Нимт.
Во всем Нимте был только один настоящий город. Устремленный ввысь, странный — одним словом, отражение своих создателей. Шпили, купола, башни, наклонившиеся под невообразимыми углами. Здесь не было никакого стиля — если не считать стилем безумие. А те, кто своей колдовской силой сотворил этот город, вновь собрались здесь, что они делали раз в несколько лет. Вновь настало время враадов, возможно — в последний раз.
У безликого города названия не было. Просто город, и этого было достаточно. Тезерени присвоили его себе и пользовались им по своему вкусу, а кто отважится переступить дорогу такому могущественному и свирепому клану? Остальные враады пытались не обращать внимания на эту пощечину, изображая, будто бороться за город ниже их чародейского достоинства..
Город задумывался как ничей, но колдовства в нем было более чем достаточно. Сверкающие ауры затмевали друг друга, прибывших окружали их создания — двуногие чудища, ожившие деревянные человечки, разумные огни…
Враады и сами по себе были замечательны. Почти все высокие, красивые, словно сошедшие с небес боги и богини. Не многие из них носили лица и тела, данные им от рождения. Сейчас были в моде длинные, летящие волосы, а еще — яркие хамелеоновые туники, меняющие форму и покрой по вкусу носящего. Другие враады предпочитали одеваться в туман и блики, приманивая и отвлекая.
Воздух звенел и трещал от магии. Небо, переливаясь оттенками крови и темной зелени, дрожало. Сама земля содрогалась, протестуя: явились хозяева Нимта. Некогда вокруг простирались зеленые луга, а небеса были такими сияющими, что даже эти бесчувственные колдуны порой не решались омрачать их. Некогда…
— Мы все-таки создали мир, достойный нас… Дру Зери думал вслух.
— И ты считаешь это прекрасным, Силь? — выкрикнул кто-то из толпы так громко, чтоб все вокруг непременно услышали. — Вкусы у тебя, как и возможности, стали ниже некуда!
Конец фразы потонул в грохоте взрыва, конечно же не естественного. Дру подождал немного, но продолжения не последовало.
— Не сейчас… — прошептал он сам себе.
Около семи футов ростом, стройнее своих сородичей, Дру заметно выделялся среди них. Многие
